– Не понимаю. Это что, цитата? И к чему эти метафоры? Тетива, песня, стрела.

– Да, всё не так легко понять, к сожалению, но ещё труднее будет принять. – Девушка чуть качнула головой. – Говоря попросту, вы не можете вернуть монеты мне или, скажем, положить их обратно в фонтан.

– Не могу, – обречённо вздохнул Николай. – Хотите всё же сдать меня полицейским? А смысл? Тут не такая уж крупная сумма. На уголовное дело никак не потянет. В лучшем случае на мелкое хулиганство. Административка. Ну дадут мне, допустим, пятнадцать суток. Максимум. Если и оштрафуют, то в пользу казны. Вам-то с этого какой прок?

– Проку с полиции никакого, это правда, – согласилась девушка с прежней тоской. – И чего бы вам было не оказаться каким-нибудь профессиональным злодеем, взломщиком или налётчиком, тогда появился бы, возможно, шанс…

Это признание в очередной раз поставило Грачевского в тупик. Ей что, нужен настоящий злодей, для отчётности? Мелким алкашом начальство уже брезгует? Медаль не дадут, что ли, премию?

– Профессиональные взломщики фонтаны не грабят, – заметил он.

– То-то и оно, – согласилась она с явным искренним сожалением. – В этом-то и беда. А с вами, боюсь, ничего у нас не получится.

Даже не представляя, что могла иметь в виду незнакомка, Николай почувствовал себя уязвлённым. Получится, не получится, понимаешь. И не важно, что именно. Как можно оценивать человека по трём строчкам на розовой карточке, как будто он плюшевый заяц, а на бирке указан состав набивки и соответствие изделия европейским стандартам?

– Вы бы толком-то рассказали, барышня, в чём проблема? – разозлился он. – А там уж посмотрим, получится чего или нет. В конце-то концов, я же вернул монеты. Всё до копейки вернул. Можете обыскать меня, если не верите.

– Возвращать поздно, – повторила она и пожала плечами, как будто произнесла что-то банальное. – Вы уже взяли монеты и теперь обязаны отработать их.

– Отработать?

– Именно. – Она улыбнулась, впервые за всё время их странной беседы. Впрочем, её демоническая улыбка не предвещала ничего хорошего. В лучшем случае пожизненную каторгу на урановых рудниках.

– Чем же я могу загладить свою вину?

– Не загладить, а отработать, – поправила она.

– Хорошо, отработать, – поморщился Николай.

У него вдруг зачесалась лодыжка, но он никак не мог дотянуться до неё незаметно, а нагибаться и выпускать из вида собеседницу отчего-то опасался. Один раз уже нагнулся. Он попробовал почесать носком ботинка, но зуд только усилился.

– Как вам объяснить, – между тем сказала незнакомка. – Дело в том, что люди бросали монетки в фонтан не просто так, они загадывали желания.

– Да, здесь такая традиция, – согласился Николай. – Очень старая и добрая городская традиция.

– Хорошо, что вы это понимаете, – кивнула девушка. – Люди бросали монеты и загадывали желания. А значит что?

– Что?

– Теперь вы обязаны выполнить их.

– Обязан? – удивился Грачевский. – С какой стати?

– Тот, кто взял монеты, тот и обязан. Чего же тут неясного? – спросила она удивлённо, но её удивление выглядело немного фальшивым.

– Обязан выполнять всю ту чушь, что загадывают праздные туристы? Смеётесь?

– Отнюдь. – В её голосе прибавилось железа. – И это не моя блажь и даже не род наказания. Считайте, что это нечто вроде заклятия или проклятия, если угодно.

– Заклятия? Постойте-ка, мы говорим о…

Он пошевелил пальцами в воздухе, точно играя на невидимом пианино, но так и не смог подобрать корректное определение.

– Да. Именно об этом. А точное определение не имеет значения. Можете не утруждать мозг.

– Так… – Николай посмотрел на собеседницу абсолютно серьёзным взглядом. – Лучше сдайте меня в полицию, барышня, и закончим на этом.

Ещё не хватало связываться с сумасшедшими или тем паче со всякими там мистическими ложами, сектами эзотериков, экстрасенсами и разной оккультной гадостью, расплодившейся в последние годы.

– О полиции можете не мечтать. – Железо в голосе сменилось сталью.

Николай на миг похолодел, живо представив своё расчленённое тело и окровавленные орудия пыток вроде тех азиатских кривых ножей. Ему приходилось читать о подобных ужасах в жёлтой прессе, да и среди бомжей слухов ходило немало. Кто сказал, что маньяки должны быть обязательно уродливыми и старыми озабоченными мужиками?

– Я не из охраны музея, если вы ещё не поняли, – видя его смятение, сочла нужным уточнить собеседница. – Я хозяйка источника. Настоящая его хозяйка.

– Чёрта с два, барышня! – скорее по привычке, чем испытывая такую потребность, возразил Николай. – Фонтан входит в комплекс Музея традиционных ремёсел, а музей, если мне память не изменяет, принадлежит Фонду поддержки народного творчества. Я там работал некоторое время, так что меня на мякине не проведёшь.

– Разве я говорила о фонтане? Фонтан – это камень, скульптура, бассейн. – Она пожала плечами, но сделала это с такой грацией, что у Грачевского захватило дух.

– Что? – Он едва удержался, чтобы не помотать головой, стряхивая наваждение.

– Фонтан действительно входит в музейный комплекс, – пояснила девушка. – Но родник, источник, его сущность, его воды, его сила принадлежат безраздельно мне. Это даже не личная собственность, а исконное владение рода. Владение, добавлю, не передаваемое, не продаваемое и не отчуждаемое каким-либо образом, но исключительно наследуемое. Мне источник достался от бабушки, а ей перешёл по наследству тоже от бабушки, и так до самой Праматери, которая владела им в те давние времена, когда здесь не было не то что музея, но и города, и даже поместья, а стояла священная роща и бил родник.

– Мне нужно выпить, – выдохнул Николай.

Голова вновь заболела. Он и без того с трудом продирался сквозь нагромождение смыслов и новых вводных, но теперь, кажется, застрял намертво. Девушка ещё раз пристально всмотрелась в него и, что-то решив про себя, кивнула. Затем весьма изящно щёлкнула пальцами. Свечи на канделябре, что стоял слева от него, мигнули и прибавили яркости, будто электрические лампочки при сбое на подстанции. Николай перевёл взгляд на пламя, а когда вернул, то обнаружил перед собой, чуть правее фланели с монетами, стакан, на треть наполненный кубиками льда и до половины – притягательной янтарной жидкостью. Грачевский цапнул стакан, сделал быстрый, но осторожный глоток и понял, что в жизни не пил столь превосходного бренди. Хотя, вполне возможно, напиток лишь показался ему превосходным в силу обстоятельств и мучившей с самого утра жажды. Во всяком случае, настойка боярышника, на которую он только и рассчитывал всего пару часов назад, перестала быть пределом мечтаний.

Чего-то, однако, не хватало для полного счастья. Он сделал ещё глоток, приходя понемногу в себя и пытаясь сформулировать требование к мирозданию, но формулировать не пришлось. Он зажмурился от удовольствия, постигая вкус бренди после очередного глотка, а когда раскрыл глаза, то увидел слева от фланели с монетами пачку сигарет «Давыдофф», бензиновую зажигалку и хромированную пепельницу. И тут он вспомнил, что пока прикрывал глаза, его прекрасная собеседница вновь щёлкнула пальцами. Он опять оказался сбит с толку и посмотрел на девушку чуть ли не затравленно.