– Конечно так, малыш.

Тишину равнины нарушил рев льва, вышедшего на охоту. Несмотря на достаточное расстояние, этот звук явственно донесся до ушей обоих мужчин.

– Что это было? – поинтересовался Малларган.

– Кабанчик, – ответил Маркс.

– Было бы светло, мы смогли бы подстрелить его, – вздохнул Малларган. – Дюжина свиных отбивных сейчас пришлась бы кстати. Знаешь, Джоуи, мы могли бы запросто обойтись и без этого англичанина.

– А кто сидел бы за баранкой грузовика?

– Твоя правда. Но он ведет себя, словно нянька, опекающая пару сосунков. Скоро мое терпение лопнет, и я ему врежу.

– Смотри, – перебил его Маркс. – Видишь свет? Это, должно быть, грузовик!

Когда автомобили встретились, усталые люди повалились на землю, растирая затекшие конечности и сведенные судорогой мышцы.

– Где это тебя черти носили? – недовольно спросил Малларган.

– Я все время на ходу, – ответил Мелтон. – С тех пор, как мы покинули лагерь. Но вы же знаете, что эта колымага не может ехать так же быстро, как ваша машина. А вы сегодня наколесили не мало. Вам хоть повезло?

– Увы. Мне уже кажется, что здесь вообще нет никакой дичи.

– Есть и много. Если разбить постоянный лагерь, как я советовал, можно кое-что добыть.

– Нам встретилось несколько буйволов, – сказал Маркс, – но они убежали.

– Ушли в какой-то лесок, – объяснил Малларган. – Я попробовал их догнать, но не достал.

– Ваше счастье, – заметил Мелтон.

– О чем это ты? Мое счастье?

– Если бы вы подстрелили одного из них, вас, вероятно, уже не было бы в живых. Предпочел бы встретиться со львом, нежели с раненым буйволом.

– Может, ты и предпочел бы, – бросил Малларган, – что же касается меня – я коров не боюсь.

Мелтон пожал плечами, повернулся и дал команду разбивать лагерь.

– Придется ставить лагерь здесь, – сказал Мелтон. – Воды нам сейчас не найти, правда, запасы у нас есть. Ну а завтра в любом случае нужно возвращаться.

– Возвращаться?! – возмутился Малларган. – Кто тут произносит это слово? Я приехал охотиться и буду охотиться!

– По дороге я встретил человека, который предупредил, что это закрытая территория и нам лучше убраться отсюда подобру-поздорову.

– Что-что? Да кто он такой, чтобы приказывать мне? Ты сказал ему, кто я?

– Да, но мне кажется, это не произвело на него особого впечатления.

– Ладно. Когда мы встретимся, я произведу на него особое впечатление. Кто он?

– Его зовут Тарзан.

– Эта задница? И он полагает, что может выгнать меня из Африки?

– Если он говорит, что нам нужно покинуть эти края, значит, лучше так и поступить, – посоветовал Мелтон.

– Я уеду только тогда, когда сам этого пожелаю, – ответил Малларган.

– Лично я готов уехать сию же минуту, – пробормотал Маркс, чихая непрерывно. – Африка не для человека, страдающего сенной лихорадкой.

Слуги разгружали грузовик, торопясь разбить лагерь. Кто-то разводил огонь для приготовления пищи. То и дело то тут, то там возникал смех. Один из слуг, несший тяжелый груз, случайно толкнул Малларгана, и тот пошатнулся. В ту же секунду чемпион нанес негру тяжелый удар ладонью ниже уха и сбил его с ног.

– В следующий раз смотри, куда прешь, – рявкнул он.

Мелтон подошел к нему.

– Все! Достаточно! – сказал он. – Я терпел это сколько мог. Отныне вы не посмеете тронуть никого из этих ребят.

– И ты хочешь заработать? – заорал Малларган. – Что ж, получай.

Но прежде чем он успел нанести удар, Мелтон выхватил пистолет и прицелился.

– Продолжайте, – пригласил он насмешливым тоном. – Я жду не дождусь повода признать себя виновным в том, что убил вас в порядке самозащиты.

Несколько мгновений Малларган стоял, уставившись на пистолет, затем резко отвернулся. Позже он признался Марксу: «У этих англичан совсем нет чувства юмора. Мог бы сообразить, что я просто пошутил».

Во время ужина настроение у всех было подавленным. Беседу нельзя было назвать даже вялой, поскольку до конца трапезы практически никто не проронил ни слова. Вдруг неподалеку раздался львиный рык.

– Опять этот кабанчик, – сказал Малларган. – Может, поймаем?

– Какой кабанчик? – поинтересовался Мелтон.

– Прочисть уши, – съязвил Малларган, – не слышишь что ли?

– О, Боже! – заорал Маркс. – Посмотрите на эти глаза! Они светятся! Вон там, в темноте!

Мелтон вскочил, бросился к грузовику и, включив фару-прожектор, направил луч в сторону глаз. Пятно яркого света выхватило из темноты неподвижно стоящего взрослого льва. Но лишь на секунду. Через мгновение лев исчез в темноте.

– Кабанчик! – произнес с отвращением Малларган.

Бабанго – племя людей с шоколадным оттенком кожи, у них правильные черты лица и голова нормальной формы. Зубы у бабанго здоровые и крепкие, хотя все они убежденные людоеды. В их каннибализме нет никаких религиозных или ритуальных предрассудков. Они пожирают человеческое мясо просто потому, что оно им нравится. И как истинные гурманы они знают, как его готовить. Они охотятся за людьми точно так же, как люди охотятся за дичью.

И во всех краях, на которые они совершают набеги, их ненавидят и боятся.

Не так давно ушей Тарзана достиг слух, что бабанго захватили отдаленную часть обширной территории, которую он с юношеских лет считал своей, и Тарзан, проделав немало долгих переходов, пришел сюда, чтобы разобраться в ситуации на месте. Вслед за ним, но более медленно, продвигался отряд его воинов вазири во главе с известным вождем Мувиро…

На следующий день после встречи Тарзана с Мелтоном человек-обезьяна двигался своим обычным способом по верхушкам деревьев, держась самой границы между лесом и равниной. Каждый нерв его был напряжен, но в его раскованных движениях и уверенном поведении нельзя было заметить и тени осторожности. И все же он двигался бесшумно, словно тень. Он заметил африканскую гадюку и питона на дереве, готового напасть на добычу, и обошел их. Он сделал небольшой крюк, минуя бутылочное дерево, с которого на него могли упасть и покусать черные муравьи.

Наконец он остановился и всмотрелся вдоль границы между лесом и равниной. Ни вы, ни я не смогли бы услышать то, что слышал Тарзан, поскольку наша жизнь не зависит в такой степени от остроты слуха. Некоторые дикие животные печально известны своим плохим зрением – но вы не встретите животного с плохим слухом или обонянием. Будучи по рождению человеком, Тарзан самой природой не был приспособлен для жизни в джунглях, поэтому ему пришлось развивать все органы чувств, чтобы выжить в этом диком мире. Вот почему он услышал сейчас в отдалении стук копыт задолго до того, как вы или я смогли бы услышать его. Услышал Тарзан и другой звук, настолько необычный для этих мест, насколько львиный рык был бы необычен на Парк-авеню: надрывный рев мотора.