* * *

…Минут через пятнадцать все блатные, как один, появились на промзоне, к немалому удивлению «бугра» — бригадира. Кольщик, который одним лишь взглядом выпроводил старшину из барака, подойдя к бугру, бросил словно невзначай:

— Мы тут с утра… — и, сверкнув глазами, немного повысил голос:

— Предупреди остальных. Понятно?

— Понятно, — последовал ответ.

Врач зоновской медсанчасти, осмотрев труп, констатировал смерть от отравления — таково было распоряжение полковника, видевшего себя заслуженным пенсионером, выращивающим георгины на своих пятнадцати сотках. И уже через несколько дней тело Смирнова, запаянное в цинковый гроб, было отправлено в столицу…

А Никитин, благополучно отмотав срок от звонка до звонка, вышел на свободу — но уже в качестве Писаря.

Робкий солнечный луч пробился сквозь замерзшее окно московской двухкомнатной квартиры.

Сергей Никитин перевернулся на другой бок, пытаясь спрятаться в мягкости подушек от слепящего утреннего света.

В это время громко зазвонил будильник. Никитин приподнялся на локте и взглянул на циферблат.

Пора было вставать, но прежде, сладко зевнув, он взял с прикроватной тумбочки газету и пробежал глазами несколько строк. Заинтересовавшее его объявление еще вчера было обведено шариковой ручкой.

«Не забыть бы», — мысленно отметил он, аккуратно складывая газету в черную спортивную сумку, стоявшую рядом с кроватью.

Бодро вскочив с постели, Никитин отправился в ванную, на ходу натягивая легкую тенниску.

Теперь он был известен в криминальных кругах столицы под разными именами. И тому были более чем веские причины, о которых речь впереди…

Покончив с утренним туалетом, он прошел на кухню, поставил на плиту чайник и включил телевизор. Передавали новости.

«Как сообщил на недавней пресс-конференции министр внутренних дел СССР товарищ Вадим Бакатин, борьба с организованной преступностью стала нашей первостепенной задачей, — вещал с экрана хорошо поставленным голосом диктор, — и в этой борьбе органы правопорядка обязаны мобилизовать все свои силы и возможности, чтобы не допустить разгула криминальных элементов и связанного с этим бандитского беспредела…»

На последней фразе Сергей только саркастически ухмыльнулся.

Выпив утренний кофе и взяв приготовленную с вечера спортивную сумку, Сергей неторопливо отправился на стоянку за своим автомобилем. Была среда, а в этот день он посещал по утрам спортзал.

На улице светило яркое мартовское солнце, превращая вчерашний зимний снег в сегодняшнюю весеннюю кашу. Солнечные зайчики, отражаясь от зеркал проезжавших автомобилей, слепили, и Сергей поневоле зажмурился.

В такой день было приятно сидеть за рулем спортивного «опеля-колибри». Ему нравилось, что его ярко-красного цвета машина привлекала к себе взгляды владельцев скромных «Жигулей» и неказистых творений завода имени Ленинского Комсомола.

За тонированными стеклами спортивного автомобиля не было видно его улыбающегося лица.

Сергей наслаждался солнечным днем, послушностью своей машины и предвкушением хорошей тренировки. В этот миг жизнь казалась прекрасной, как никогда, — будто не было ни Бутырки, ни Краснопресненской пересылки, ни двух лет зоны…

На светофоре с ним поравнялся «мерседес» темно-зеленого цвета. Призывно урча мотором, его хозяин явно приглашал Сергея помериться силами спрятанных под капотом лошадиных сил.

Сергей принял вызов, уверенный в своем превосходстве. Когда загорелся зеленый свет, его «опель» сразу же вырвался вперед. На протяжении целого квартала «мере» так и не смог его обогнать.

Он посчитал спор оконченным, однако ущемленное самолюбие владельца зеленого «мерседеса» толкнуло того на необдуманный шаг.

Обогнав «опель» на красный свет, уязвленный гонщик на малой скорости стал петлять из стороны в сторону, мешая таким образом себя обогнать. И когда Сергею, взбешенному наглостью водителя «мерседеса», оставалось проехать около двадцати метров до нужного поворота, зеленая иномарка, нахально подрезав, притерла его «опель» к обочине.

Из «мерседеса» вальяжно вылезли двое кавказцев и с угрожающим видом вразвалочку направились к спортивной тачке.

Сергей тоже вышел из автомобиля и принял выжидательную позицию, широко раставив ноги. До него донеслись слова с характерным кавказким акцентом:

— Вай мэ, ты что, совсем страх потерял, да? — спросил тот, что сидел рядом с водителем.

— Застегни хлеборезку, баклан, а то нечем будет балагас мельчить, — зло ответил Никитин, тут же поняв, какой тон надо взять с нахалами.

Кавказцы переглянулись, уже менее уверенно приближаясь к Сергею.

— Слушай, да ты нас совсем не уважаешь. Надо тебя за это на куски порвать да выбросить паршивым собакам, — вступил в разговор второй.

— Тебя, банабака, и твой вонючий пердильник даже мой бабский угодник не уважит, — сказал Сергей, в сердцах сплюнув под ноги кавказцам, и закончил:

— давай, зяблик, не зюкай и отваливай отсюда, пока садило не в духовке у тебя, а у меня в кармане.

По-видимому, не до конца поняв всей тирады, а, может, наоборот, кавказцы, не раздумывая, бросились на Писаря с кулаками.

Ближайшим оказался тот, который сидел рядом с водителем. Перехватив его руку в полете своей левой, Сергей нанес ему сокрушительный удар в челюсть правой рукой. Все было проделано так молниеносно, что второй не понял, отчего упал его товарищ.

Воспользовавшись секундным замешательством второго, Сергей подскочил к нему и провел давно наработанный прием, в результате которого кавказец был повержен на землю, а Сергей держал его левой рукой за горло так, что тот не мог дышать, а лишь надсадно хрипел.

В то же мгновение в правой руке Сергея блеснуло тонкое лезвие ножа:

— Я тебе обещал очко вспороть? — ощерился он. — Обещал? — и, не дождавшись ответа, продолжил:

— А я фуфлыжный треп не люблю — вот и наслаждайся! — с этими словами он с силой воткнул нож в ягодицу поверженного противника.

— Ой! — только и сумел прохрипеть тот.

— Шакал! — со злостью выдавил из себя Никитин, вытирая окровавленный нож об одежду жертвы.

Когда он отпустил горло кавказца, раздался дикий вопль боли и ужаса. Повернувшись к другому и убедившись, что тот все еще без сознания, Никитин сплюнул сквозь зубы и прошипел:

— Повезло, козел.

Спрятав нож в карман и уже собираясь уехать, он, вдруг будто о чем-то вспомнив, неторопливо подошел к «мерседесу» и вытащил ключи из замка зажигания. Размахнувшись посильней, он забросил их за забор находившегося здесь какого-то предприятия.