– Мы туда и гребем. Я вот только Батырова тухлым сделаю… – подтвердил Костя, останавливаясь и метко бросая перчатку в зазевавшегося Мамеда. – Все, тухлый!

– Тогда к вам дело, – Арина заговорщицки подмигнула Косте. – Туда сейчас наш Антоша Мыльченко направился. Вы уж его проконтролируйте.

Пока Мамед отвернулся, Витя подал какой-то знак Косте и многозначительно постучал по наручным часам. Костя его понял и кивнул в ответ. Витя и Арина тоже без слов его поняли.

– А что такое? – усмехнулся Мамед, подбрасывая перчатку и целясь в Костика. – На нашего поэта и прозаика усилилось воздействие луны? Или пищевое отравление приключилось?

– Да я и сама не знаю, – пожала плечами Арина. – Но что-то уж очень он подозрительно грустный.

– Активно грустный, – добавил Витя. – Вон он, гляньте, ворон считает.

Ребята посмотрели в окно и увидели меланхоличного Антошу, который уставился в одну точку и водил в воздухе вытянутой рукой.

– Так что вы уж проследите, чтобы его энергия использовалась в мирных целях, – сказала Арина. – Он нам еще пригодится. Сам сказал…

– Ну что, Мамедка, постараемся? – подмигнул приятелю Костя. – Не дадим поэту потерять смысл жизни?

– Сделаем! – крикнул Мамед удаляющимся Арине и Вите.

– Спасибо!

Витя Рындин и Арина подошли к двери мастерских, где обычно у мальчиков проходили уроки труда. Оглянувшись, Витя вытащил ключ и открыл кабинет. Они вошли внутрь и снова заперлись на замок.

– Неужели почти готова? – спросила Арина, пока Витя вытаскивал из-за верстака тщательно упакованные легкие красивые детали чего-то серебристого.

– Да.

Дело в том, что тут, за дверью мастерских, долгое время шла подготовка к самому настоящему чуду. Запустить над городом летающую тарелку и создать таким образом сенсацию было давней мечтой Арины. Витя Рындин, верный друг и товарищ, пообещал, что расшибется, но совершит для Арины чудо. Арина все придумала, а Витя при помощи Кости Шибая принялся за техническое воплощение мечты – часами сидели они в кабинете труда. И под покровом строжайшей тайны почти месяц колдовали над этой тарелкой. Кроме них троих, больше ни одна живая душа не знала об этом.

Вот и сейчас в кабинете труда должны были произойти последние приготовления к запуску. Учитель труда Павел Игнатьевич разрешил Вите и Костику оставаться в мастерских и вытачивать на станках, сверлить, паять. Павел Игнатьевич даже доверял им приходить в мастерские в его отсутствие, то есть брать в учительской ключ, работать, сколько надо, а потом вешать ключ на место.

Так и в этот раз – Павел Игнатьевич давно ушел (сегодня у него были всего два первых урока), и Витя собирался закрыться в кабинете труда вместе с будущей летающей тарелкой, которую он хранил в разобранном виде за коробками с деревянными заготовками. И завершить сборку. Костя Шибай, ответственный в этой операции за внешнюю безопасность, должен был появиться уже под самый финал, то есть после уроков. А поскольку в классе было много любопытных, как, например, приятель Костика рок-баянист Мамедка Батыров, Костик отвлекал и его и следил за тем, чтобы операция не привлекала больше ничьего пристального внимания.

– Ну как тут? – Когда Витя вытащил все детали и собрал их вместе, Арина бросилась к летающей тарелке и замерла в восхищении. – Вот это да! Как настоящая! Красота!

– Нравится? – просиял Витя Рындин, обычно невозмутимый.

– Очень! Неужели она уже готова? – спросила Арина, не переставая любоваться конструкцией.

– Ага. Осталось один диск подклеить сбоку – и все! – щуря глаза, ответил Витя.

Еще некоторое время они стояли и любовались на будущее чудо, в основании которого лежал плотный шар, – Витя собирался надуть его гелием из небольшого баллона, что ему удалось раздобыть. И моторчик, которым можно было управлять с пульта. Ради этого Витя даже записался в авиамодельный кружок и ходил туда исправно, пока не выведал основную тайну воздухоплавания подобных радиоуправляемых аппаратов.

Арина с восхищением смотрела на Витю. Творение его рук было прекрасно. Правда, они с Костиком тоже помогали Вите. То есть, конечно, как помогали – подержи, подай, отрежь, приклей… Но тем не менее это была совместная работа – кто-то бегал по всему городу и искал тонкую серебристую бумагу, кто-то покупал непрозрачный полиэтилен и резал его на точно вымеренные сегменты, кто-то долго стоял и держал на вытянутых руках готовые части будущей летающей тарелки, которые еще не склеились…

И теперь эта сложная конструкция, разложенная на широком столе, просто радовала глаз. Конечно, вблизи было понятно, что все это – творение человеческих, а не инопланетных рук. Тонкие рейки, образующие диск с башенкой сверху, натянутый на рейки полиэтилен, серебристая бумага, напоминающая какой-то странный металл, фольга, мерцающие, точно настоящие бортовые огни летающей тарелки, стразы из переливающегося пластика…

– Ух, если это увидеть в небе, да еще тогда, когда уже смеркаться начнет… От настоящей летающей тарелки точно не отличить, – не переставая любоваться воплощением своей мечты, говорила Арина. – А то у нас в городе ничего не происходит, ведь правда? С появлением тарелки такое тут начнется… В общем, молодец ты, Витя!

– Теперь бы только чтоб с запуском все удачно получилось, – вздохнул Витя.

– Постараемся, – уверенно проговорила Арина. – Ладно, после седьмого урока мы приходим с Шибаем к тебе. А перед учителями мы тебя отмажем. Не волнуйся.

Антоша Мыльченко, рукой загородив от солнца лицо, меланхолично рассматривал увядшую клумбу.

«Увы, увы, – думал он. – Ничего у меня не получается. Никто меня не любит… Только издеваются. Увял мой талант, как эти цветы. Я один. Грустный, никому не нужный. В печали мое творческое сердце, гнетет его мировая скорбь… Тревожат судьбы человечества. Стихов больше не могу писать, а уж поэм тем более! Ненужный я, никуда не годный. Человечеству от меня только проблемы…»

– Да, Балованцева права, Гуманоид наш что-то явно не в себе, – издалека приглядываясь к Антоше, сказал Костя.

– А он когда-нибудь бывает в себе? – заметил Мамед. – Так, к качелям засеменил. И точно, дело серьезное. Давай-ка, Костик, подберемся поближе.

– И ни любви, ни радости, ни творческого воплощения не получает мятежная душа моя… – бормотал Антон, раскачиваясь на качелях и болтая ногами.

– Эй, Антошка, как жизнь-то? Нормалёк? – весело крикнул ему Мамед. – Качаешься, что ли?

– О, вот еще мучители мои… – обреченно произнес Антон. – Качаюсь… А что мне еще остается?

– Как – что? – бодрым голосом сказал Мамед. – Жить, Антоша, учиться и бороться!

– Ах… Не за что мне в жизни бороться. Я проиграл в этой суровой борьбе. Ничего у меня не получается…

Костя Шибай остановил Антошины качели.