В тот момент, когда наши герои вошли в храм, раздался резкий крик совы. Казиль остановился. Через минуту крик совы повторился, но уже с другой стороны. Юноша сделал несколько осторожных шагов по каменному полу, затем снова замер. Закрыв глаза, он пробормотал сквозь зубы:

— Наши братья бодрствуют…

— Ага! — воскликнул англичанин, засмеявшись. — Ночные птицы не очень-то уважают святое место!

— Господин, — ответил Казиль, — сова освящена Шивой.

— У вашего бога, кажется, дурной вкус, — дрожащим голосом пробормотал Стоп. — Сова — проклятое творение природы. Она приносит несчастье. Я ненавижу этих ужасных птиц. Когда они собираются ночью на старых крышах Аусбюри, я беру ружье и начинаю охотиться на них, убивая без всякого сострадания. Их отвратительный крик в этом каменном мешке не предвещает ничего хорошего. Уйдем отсюда, пока не поздно, ваша честь, уйдем как можно скорей.

— Ты очень похож на мокрую курицу, мой бедный Стоп! — улыбнулся англичанин.

— Не знаю, курица я или нет, — жалобно пролепетал лакей, — но я знаю, как неприятно быть мокрым с ног до головы. Я словно искупался в холодной Темзе. Между прочим, это весьма вредно для здоровья, так можно во цвете лет заработать ревматизм. И дай Бог, чтобы я отделался только ревматизмом!

— Ты трус!

— Трус? О нет, я не трус. Никогда! Никогда…

— Кто же ты?

— Всего лишь благоразумный человек. Я отдал бы все свое годовое жалованье за то, чтобы вы походили в этом на меня.

— Довольно болтать, Стоп! Поищем лучше пристанище среди этих развалин. Гроза, как мне кажется, усиливается, черт возьми!

— Ваша честь! Ваша честь! — вскричал Стоп. — Ради Бога, ради неба, не призывайте черта в это проклятое место. Мы и так зашли слишком далеко, и всякое может случиться… да вот… ах, Боже мой…

Произнеся последние слова сдавленным голосом, Стоп громко вскрикнул, показывая рукой влево. Он начал пятиться, словно перед ним возник призрак с того света.

Молодой англичанин повернул голову в направлении, указанном Стопом, и рассмеялся, увидев то, что так напугало лакея. Это была безобидная статуя одного из индусских богов, с бычьей головой на крупном туловище.

— Ну что, ваша честь, — пробормотал Стоп, — ну что?

— Страх повредил твой рассудок, — заметил путешественник. — Тебе нужно уйти отсюда. Мы же с Казилем останемся здесь.

Стоп недовольно пробормотал:

— Ваша честь хорошо знает, что ни за что в мире я не брошу своего господина в минуту опасности! Если черту суждено унести вашу честь, пусть прихватит и меня…

— В таком случае, оставайся и молчи.

— Молчу, молчу и буду повиноваться вашей чести. Но мне кажется, что я все правильно говорю.

Молодой англичанин взял из рук Казиля факел и начал осматривать развалины. С трудом пробираясь сквозь густые ветви вьющихся растений, они втроем обшарили все уголки храма. И вдруг молодой англичанин радостно воскликнул:

— Нашел!

Он раздвинул лианы, приоткрыв узкий проход, видимо некогда соединявший паперть храма с главным святилищем, предназначенным для торжественных обрядов, и шагнул в темноту. Вслед за ним, робко ежась, последовали остальные. При свете факела они увидели большую круглую комнату, стены которой еще сохраняли следы былой росписи. Сквозь налет времени проступали яркие цвета и четкие линии. Купол, оставшийся невредимым прикрывал пространство святилища от неистовства бурь и ураганов. Плиты пола, покрытые мелкой пылью, тесно примыкали друг к другу.

— Победа! — воскликнул путешественник. — И благодарение Шиве! Бог зла оказывает нам ныне гостеприимство, за что я благословляю его!

Внутренний вид зала, не имевшего в себе ничего страшного, кроме несоразмерных скульптурных изображений и ярко раскрашенных стен, казалось, разогнал страх лакея. Он с удовольствием осматривался вокруг, время от времени облегченно вздыхая.

— Господин, — сказал Казиль, обращаясь к путешественнику, — с вашего платья стекает вода… Я разведу огонь…

— Хорошая мысль, — заметил Стоп, — отличная мысль! Этот маленький индус не глуп!

— Огонь? — спросил англичанин. — Но как же его добыть?

— А это уж предоставьте мне…

Казиль вытащил из-за пояса кинжал, с которым индусы никогда не расстаются, и вышел из зала. В его отсутствие англичанин еще раз внимательно изучил скульптурные изображения, стараясь понять их смысл. Барельефы, рисунки и изваяния представляли собой действующих лиц из священной поэмы «Рамаяна» и наивное воспроизведение многочисленных воплощений божества.

Вверху стены заканчивались оригинальным фризом, изображавшим головы слонов с длинными хоботами вперемежку с бычьими мордами с загнутыми рогами.

Стоп и его господин смотрели на украшения храма, время от времени произнося одну и ту же фразу:

— Какие безобразные идолы, какие безобразные идолы!

Через некоторое время вернулся Казиль с огромной охапкой ветвей и сучьев. Вскоре радостный огонек, а затем и яркое пламя осветили трех путешественников. Однако юноша не удовлетворился этим и снова исчез. Через минуту он возвратился с новой ношей — ковриками и подушками из паланкина.

— Господин, — сказал он, — вы не можете все время стоять. Гроза будет длиться всю ночь, вам необходимо отдохнуть, поспать, подкрепить силы.

— Благодарю, мальчик. Ты боишься, что я устану и не смогу идти дальше?

— Да, господин.

— Но ведь я — мужчина!

— Вы приехали из страны, где, как говорят, мужчины не могут иметь сильных мускулов и крепких кулаков…

— Ты хоть и моложе меня, конечно же, тоже устал после такой трудной дороги.

По губам Казиля пробежала гордая улыбка.

— Не беспокойтесь, господин, — ответил он. — Мне не так много лет, но у меня есть сила и воля. Я могу, если потребуется, долго не есть и не пить, ходить под дождем и солнцем и при этом не уставать. Ваш отец может подтвердить сказанное мною, если вы передадите ему мои слова.

— Ты очень любишь моего отца?

— Люблю ли я его? Да если бы не ваш отец, я был бы уже давно мертв. И умер бы ужасной смертью. Он спас меня. Я обязан ему жизнью. Я люблю его и полюблю вас, потому что вы его сын. Если вам будет угрожать опасность, я не пожалею своей жизни, чтобы защитить вас. Я отдам ее за вас точно так же, как за него и за вашего брата Эдуарда.

Англичанин взял обе руки Казиля и пожал их, прошептав с волнением:

— Доброе, благородное сердце! Ты любишь моего отца, любишь моего брата. А я, в свою очередь, буду любить тебя!

По бронзовой щеке индуса скатилась слеза.

— А дикари не лишены чувств, честное слово, — вымолвил Стоп, с изумлением наблюдавший эту сцену. — Если бы у них еще была хорошая кухня…