Однако от зоны боевых действий эскадра держалась на почтительном удалении. Вместо того, чтобы перехватывать корабли с войсками, вспомогательные крейсера начали искать добычу заметно южнее, в целях конспирации игнорируя даже возможность охоты поблизости от базы. Вдали от зоны боев не было опасности нарваться на боевые корабли противника, зато транспорты ходили непуганые. Не все ли равно, где брать за жабры посудины под японским флагом? Единственно, существовала опасность, что их присутствие обнаружит какой-нибудь нейтрал, но для маскировки корабли, в нарушение всех международных норм, шли под коммерческими флагами. Установленные на палубах орудия прикрыли специально для этого сделанными деревянными щитами, которые, помимо этого, изменяли внешний вид кораблей и затрудняли их идентификацию. Ну а миноносцы, замаскировать которые не получалось из-за характерных размеров и силуэтов, просто держались до поры чуть позади больших кораблей. Благодаря этим нехитрым мерам действия эскадры так и остались тайной для британцев, активнее других ищущих причину внезапных проблем. В течение недели было захвачено четыре японских транспортных корабля, еще один, в трюмах которого не оказалось ничего ценного и, вдобавок, с практически пустыми угольными ямами, потоплен подрывным зарядом, а его экипаж взят в плен. Можно было, в принципе, продолжить охоту, благо автономность кораблей позволяла, но урезанный состав команд делал захват призов крайне сложным, к ним не из кого было формировать экипажи, а против того, чтобы переводить снаряды и просто топить японцев восстали меркантильные человеческие натуры. За не такое уж долгое время русские моряки и казаки успели проникнуться мыслью, что каждый японский корабль, если правильно подойти к вопросу, несет им в клювике денежку, и отношение к транспортам стало каким-то даже трепетно-бережным. В общем, эскадра повернула назад, и участники действа даже не узнали, что благодаря их рейду страховые сборы поднялись еще на десять процентов, пододвинув и без того балансирующую на грани между проблемами и пропастью японскую экономику еще на шажок ближе к катастрофе.

А потом они разделились. Вспомогательные крейсера продолжили свой путь, а миноносцы отправились в самостоятельное плавание. У них имелось еще одно задание, не столь героическое, в идеале вообще без грома орудий, но при этом не менее важное, чем захват трофеев.

- Вы идиот, молодой человек!

Адмирал Эссен, в отличие от Бахирева, как правило следил за речью, хотя, разумеется, ругаться умел виртуозно. Специфика службы, ничего не поделаешь. Однако умение материться едва ли не на десятке языков Николай Оттович за особое достоинство не считал, и даже сейчас, будучи в сильнейшем раздражении, не позволил себе сорваться на нецензурную брань. Тем не менее, попавшему под раздачу мичману хватило и этого. Севастьяненко стоял, опустив голову, и чувствовал себя, как оплеванный. А все из-за непродуманных действий. Ну зачем, зачем он, спрашивается, пошел на поводу у этих сухопутных молодчиков? Вот и получает сейчас на орехи за всех, ибо он - командир. Стало быть, его очередь первая и за наградами, и за наказанием. И единственный плюс - то, что он все равно считал свои действия верными. Ну и тот факт, что с миноносца его все-таки не сняли, что оставляло надежду на благополучный исход.

Наконец, закончив драить подчиненного с песочком, Эссен отпустил его отдыхать и приводить в порядок корабль, а сам, налив небольшую, как выразился бы их доктор, гомеопатическую порцию коньяка, выпил его одним глотком. Ослабил давящий на шею ворот, устало опустился в кресло:

- Ну вот скажи, Михаил Коронатович, почему любой сопляк считает себя умнее адмирала?

- Себя вспомни, - развалившийся в кресле Бахирев щурился на солнце, как огромный кот, и казался совершенно довольным жизнью. - Все мы в этом возрасте склонны к авантюрам.

- Но всему же есть границы!

- Во-первых, понимание этого факта приходит с возрастом, - наставительно поднял кверху палец командир «Рюрика». - Во-вторых, мы с тобой, как ни крути, тоже перешагнули все и всяческие границы. В-третьих, задание он все-таки выполнил и, в-четвертых, ты и сам все это понимаешь, иначе давным-давно снял бы его с миноносца к чертовой матери.

- Да все я понимаю. Только вот как дальше быть с этими пиратами даже представить не могу.

- А что делать? Кому сейчас легко? И потом, если держаться, как ты говоришь, границ, мы ничего не добьемся. Вспомни, как было в ту войну, и чем все это кончилось. А эта бойкая молодежь, что рано или поздно обязательно придет нам на смену, добьется большего. Кстати, еще и потому, что на границы им плевать. Нет, адмирал, мальчишка, я считаю, действовал правильно. Разнос, конечно, ты устроил не зря, иначе совсем из-под контроля выйдут, но большего наказания он не заслуживает. И потом, честно признайся, разве ты не хотел бы сделать то же самое?

Эссен скрипнул зубами. Не сдержался - в этом вопросе его перекашивало до сих пор, и от воспоминаний о позоре плена было никуда не деться. Равно и о том, кто, в сущности, явился его причиной. Хотя, честно говоря, и сами хороши были - толпа офицеров, генералов, адмиралов. Могли бы в два счета арестовать не справившегося коменданта и попытаться все исправить. Не сдюжили, не нашлось своего Наполеона. И все же первая скрипка в том оркестре предателей была установлена и объективно, и общественным мнением, пускай и постфактум. Но убивать Стесселя... До этого он не додумался бы даже в страшном сне. А мальчишка с погонами мичмана решил вопрос быстро и радикально. Пускай и с чужой подсказки, однако же неприятия у него такой подход не вызвал. И как быть в подобной ситуации?

В общем, крыть пока что было нечем. Раздраженно засопев, адмирал дернул плечом, отвернулся и принялся обозревать бухту. Нельзя сказать, что ее вид производил эстетически неповторимое впечатление. Обычный диковатый залив, набитый сейчас кораблями различной степени потрепанности. Потенциально бешеные деньги, которые в скором времени могут превратиться в металлолом. Тоже задачка. Если человек Стюарта не вернется в ближайшее время, многое придется начинать фактически с нуля. А вернется ли он, зависит, помимо прочего, еще и от того, приведут ли они в порядок «Стерегущий».

Впрочем, как раз с этим особых проблем не намечалось. С чуть покачивающегося на волнах миноносца, пришвартованного к борту «Херсона», доносились даже отсюда слышимые разговоры моряков, которые в нецензурной форме делились своим мнением по поводу его состояния. Все это перемежалось бодрым лязгом металла, и Эссен, слыша такое забористое сочетание звуков, усмехнулся - если работа сопровождается с изощренными комментариями, значит, она будет сделана. Вот если бы слышались только матюги или только унылый железный лязг - тогда да, это показатель, что люди работают без души, а стало быть, и хорошего результата ждать не приходится. Ну а как сейчас - это хорошо...

А еще лучше то, что люди не предавались праздности. Более того, даже не подумали об этом. Миноносец вернулся поздно вечером, притащив, вдобавок, трофейный корабль с грузом металла, а утром его команда в полном составе уже занималась ремонтом. Не только не попыталась спихнуть это тяжелое и неблагодарное занятие, но и не отправилась в полном составе на берег. Эссен с пониманием отнесся бы, если бы день, а то и два команда миноносца провела на берегу, усиленно эксплуатируя походный бордель, потребляя алкоголь, да и просто отдыхая. Но нет, командир сказал «надо», и матросы даже не думали роптать. Вечером, конечно, двинут на отдых, но пока что даже на берег сходить не помышляют, вкалывают, как проклятые. Стало быть мичман, несмотря на молодость, сумел заслужить их уважение, а это дорогого стоит. Наверняка сейчас отправится на свой корабль, лично руководить процессом. Если нет, то грош ему цена, но - не тот случай, уж в чем, в чем, а в людях Эссен разбирался.