От этих мыслей ей не стало легче.

Не доверяя своему голосу, она молча кивнула садовнику и, выдавив из себя кривую улыбку, повернулась и направилась в дом. Она потом посмотрит на розы, после того как привыкнет к мысли, что они растут теперь за грядкой с морковкой.

Не успела она открыть дверь, как на нее обрушились яростные крики. Слов было не разобрать, лишь злые, визгливые голоса новобрачных доносились сверху из-за закрытых дверей. Это оказалось для нее последней каплей.

Чувствуя себя совершенно разбитой и очень несчастной, Натали остановилась посреди холодного темного коридора, расположенного между кухней и жилыми апартаментами, и прислонилась к стене, закрыв глаза. И дело было не только в розах, выкопанных чужими, равнодушными руками и пересаженных в то место, где им вовсе не полагалось расти. Дело было в ее жизни, круто изменившейся – чего она никак не ожидала – с тех пор, как Гектор привез в Кросби-Холл молодую жену. Перемен произошло много, все они были к худшему, но самое неприятное заключалось в том, что возврата к прошлому не предвиделось.

Только теперь, когда ее спокойному, безмятежному существованию пришел конец, Натали поняла, насколько она им дорожила. Она наслаждалась каждым мирным днем, когда, считая себя хозяйкой дома, отдавала такие распоряжения, какие считала нужными. Ведение хозяйства, в чем она весьма преуспела, приносило ей истинное наслаждение.

И ведь она прекрасно с этим справлялась, с тоской подумала Натали. К сожалению, Гектор сказал правду: Кросби-Холл – дом, в котором она прожила всю жизнь, никогда ей не принадлежал. И сейчас настоящая хозяйка Кросби-Холла, Мейбл, попыталась заменить ее во всем.

Сверху все так же доносились визгливые крики и бурные рыдания: настоящая хозяйка Кросби-Холла каталась в истерике. Скоро она вызовет служанку и весь дом будет стоять на ушах. В очередной раз. И как только Мейбл не надоест то и дело разыгрывать один и тот же спектакль и выставлять себя на посмешище?

Больше Натали не могла это выдержать. Нужно уйти отсюда и как можно скорее выйти на воздух, подольше погулять и хоть немного побыть в одиночестве.

Переодеваться и причесываться Натали не стала. В коридоре рядом с кухней у нее всегда стояла пара старых туфель и шляпа с большими полями. Она надела их, натянула перчатки и, выйдя из дома, направилась в сторону полей. Несколько шагов от дома – и визгливых голосов Гектора и Мейбл уже не слышно. Натали шла вперед, и постепенно на душе у нее становилось все легче.

С запада дул свежий ветерок, принося благодатную прохладу. Он становился все сильнее, все неистовее теребил поля шляпы, и Натали, остановившись у низкого забора, потуже завязала ленты под подбородком и постояла немного, обозревая раскинувшиеся на горизонте холмы, покрытые сочной зеленой травой, в которой кое-где мелькали радующие глаз островки золотистых цветов. Вдалеке виднелось поле цветущего льна – словно огромное голубое озеро. Прелестный летний денек подействовал на нее благотворно: она почти успокоилась.

– Натали Уиттакер, – прошептала она, – тебе следует чаще думать о том, что хорошего ты сделала в жизни, а не жалеть себя.

В основном жизнь ее не так уж и плоха. У нее есть крыша над головой, и, видит Бог, крыша эта надежная и прочная. В мире множество людей понятия не имеют, когда им в следующий раз доведется поесть, и доведется ли вообще. Есть женщины, которых унижают и оскорбляют, которым приходится голодать или работать до изнеможения. Нужно благодарить Господа за то, что она живет, ни в чем не нуждаясь, и перестать сокрушаться по поводу своей беспомощности и отсутствия свободы.

Но как же они ее раздражают!

Нахмурившись, Натали зашагала, осторожно ступая, по полю, на котором во многих местах не было травы – овцы хорошо ее пощипали. Какой смысл отрицать очевидное: ей до смерти надоело врать самой себе, что все у нее нормально, что она счастлива и жизнь ее прекрасна? И вовсе она не счастлива, а жизнь ее и жизнью-то не назовешь. Так, жалкое прозябание. И чувствует она себя так, как безымянные узники Бастилии, покинутые и забытые всеми на свете. Девочкой она мечтала о романтике и приключениях, но, наверное, у романтики и приключений есть более важные дела, чем посещать ничем не привлекательную девицу, живущую в Богом забытой деревушке. Во всяком случае, они там ни разу не появились. А приличной молодой девушке не пристало срываться с места и отправляться на их поиски.

В такие дни, как этот, сердито размышляла Натали, она готова была убить себя за то, что отвергла Джаспера Фарнсуорта. Похоже, Энн с ним вполне счастлива, значит, Натали не заметила в нем каких-то положительных черт. Да и возит сквайр Фарнсуорт свою жену в Лондон раз или два в год. Следовательно, Энн Фарнсуорт живет более интересной жизнью, чем она. Не говоря уж о том, что у нее есть дети! Право, нет справедливости на свете!

Натали вздохнула и покачала головой. Что толку сожалеть о том, чего нельзя изменить? И к тому же всякий раз, когда видит сияющее лицо сквайра, она вспоминает причину, по которой не вышла за него замуж. Джаспер – человек добрый и веселый, но ведь когда выходишь замуж, надеешься по крайней мере на то, что поцелуи мужа будут доставлять тебе удовольствие. А она не могла думать о них без содрогания. Так-то вот…

Самое ужасное, что ей уже двадцать четыре года! А на Рождество исполнится целых двадцать пять лет. Прожить почти четверть века и так бездарно потратить время! От одной этой мысли с ума можно сойти! Ни мужа, ни детей, ни дома, ни работы. Ничего! Жалкая, ни на что не годная особа – вот что она такое. А теперь, когда у нее отняли возможность вести дела в Кросби-Холле, ей вообще остается только руки на себя наложить.

Как жаль, что Дерека нет сейчас дома! Хотя юридически единственный наследник Кросби-Холла – это его брат Гектор, так что Дерек мало чем мог бы ей помочь, но он бы не дал ее в обиду, защитил от издевательств Гектора и его противной женушки Мейбл. А если бы не смог защитить, пошутил бы с ней вместе, посмеялся – и плохого настроения как не бывало. Натали скучала по нему каждый день, но особенно сейчас, когда чувствовала себя такой одинокой. Оказывается, самое тяжелое испытание из всех, какие ей когда-либо довелось пережить, – это отойти на второй план, признав хозяйкой Кросби-Холла Мейбл Уиттакер.

Оторвавшись от грустных мыслей, Натали огляделась по сторонам. Надо же, она, даже не заметив этого, дошла аж до Хитчфилда! Натали остановилась. В этой деревушке ее все знали, и ей не хотелось появляться перед знакомыми в старой шляпе, в какой она обычно копалась в огороде. Кроме того, после прогулки по полям она, должно быть, вся раскраснелась и волосы ее растрепались. Нужно возвращаться домой. Но едва Натали решила повернуться и пойти назад, как в глаза ей бросилось ярко-синее пятно.

Перед единственным в деревне постоялым двором стояла незнакомая маленькая девочка, хорошенькая, как кукла, и великолепно одетая. Малышке было от силы пять-шесть лет, однако никого из взрослых рядом с ней не было. Именно цвет ее плаща и привлек внимание Натали. Она бы наверняка повернулась и пошла своей дорогой, если бы не одно весьма странное обстоятельство: девчушка разговаривала сама с собой.