Такое поведение можно оправдать возрастом ребёнка. Когда лет в восемь он, например, отказывается завтракать полезными продуктами и предпочитает просто наесться конфет — вполне рационально спрятать все сладости в доме и кормить кашей по утрам через не хочу.

Представьте ситуацию, когда ребёнок давно вырос, больше десятка лет назад перешагнул порог совершеннолетия, и теперь хочет идти по жизни своим путём.

Не скатывается на социальное дно, ни в коем случае, а просто протаптывает собственную дорожку, свернув с маршрута, на который надеялся его отец.

Это не максимализм, потому что он попробовал идти так, как советовали — зачёркнуто, исправлено на «хотели» — его родители, но через пару лет понял, что это совершенно точно не его направление.

Я хочу заниматься тем, от чего кайфую, а не торчать в душных офисах, перетягивая шею удавкой из дресс-кода, и каждое утро от всей души ненавидеть только начавшийся день.

В выпускном классе я понятия не имел, чего хочу от этой жизни, поэтому следовать плану отца, который распланировал все мои годы ещё до моего рождения, было удобно. Поступил на вышку, которую выбрал отец, отучился и пришёл к нему в фирму на какую-то начальную ставку.

Сам поднялся до руководителя филиала, прошёл весь путь, потому что батя не хотел, чтобы мне всё свалилось с неба — детство у меня было обеспеченное, но без излишеств. Золотым мажором я никогда не был. И не хотелось, если честно.

Нет, гулять я, конечно, гулял, но всё обходилось заведениями средней руки, обычными съемными хатами и даже иногда комнатами в общаге, где жили мои друзья. Я был своим в компании, хоть мои друзья и существовали на стипендии и доходы от мелких подработок, в то время как на моей карте всегда лежало не меньше сотни штук.

После четырёх лет каторги я положил отцу заявление на стол, выбросил к чёрту все галстуки из шкафа и признался в том, что на моём теле уже давно есть татуировки, которые начал набивать ещё несколько лет назад. Мама тогда за сердце хваталась, а теперь уже научилась воспринимать их спокойно. Отец до сих пор категорически против.

Я выгреб все деньги с личных счетов, которые появились там благодаря зарплате, и вложился на пару с другом в тату-студию. Он уже долгое время работал в этой сфере, а у меня скопилось приличное количество эскизов, которые я начал рисовать ещё в институте.

Из квартиры пришлось съехать, машину загнал в отцовский гараж, еда из ресторанов сменилась на обычные пельмени. Первое время мы с Герой ночевали поочередно в студии и маленькой однушке на окраине, потому что бабок хватило только на неё.

Оба привыкли жить одни, так что после первой же совместной ночёвки составили расписание, чтобы не поубивать друг друга.

Постепенно всё начало набирать обороты. Я быстро научился работать с машинкой под чутким руководством друга и ещё нескольких его приятелей, которых мы взяли на ставку.

Клиенты шли, прибыль росла, так что примерно через полгода мы смогли расширить арендуемые метры и снять приличные квартиры. Тогда это казалось просто «вау».

Огорчало только одно — отец категорически отказывался принимать мой выбор. Каждая наша встреча заканчивалась жёстким скандалом, после которого мы несколько недель не общались.

Мать заняла его сторону, но с ней мы могли нормально общаться, не затрагивая эту тему. Я думал, когда отец увидит, что у меня всё получается — отступит и мы пожмём друг другу руки, но теперь это казалось несбыточным.

Он был уверен, что моя жизнь складывается из бесконечных алко-тусовок, трипов и вереницы доступных женщин и не хотел замечать действительно достойных результатов: деятельность приносила стабильно высокий доход, в соседнем городе открылась ещё одна студия под нашим началом, а я имел довольно неплохую репутацию в этой тусовке не только в нашей стране. Отец по-прежнему считал, что я играюсь и позорю его фамилию.

Иногда так и подмывало её сменить.

Девчонку я заметил, ещё когда курил после разговора на повышенных тонах с родителем. Пытался успокоиться, чтобы вернуться на свадьбу хорошего приятеля без напряжения на лице.

Терпение моё лопнуло, когда хмырь полез на девушку, хоть и до этого хотелось ему двинуть за одни только слова в её адрес. Мне ещё в детстве привили уважительное отношение к женщинам, а пацан явно переступил черту.

Мы заметили машины с атрибутикой ещё в самом начале, кода парковали наши, так что не составило труда догадаться, что она из свадебной свиты. Она была довольно милой: большие светлые глаза, пухлые губы, ухоженные волосы и привлекательная фигура, которую только подчёркивало платье.

Вообще мне нравились разные женщины, так что специфика её внешнего вид не стала решающим фактором — так, приятный бонус. Всегда есть тема, в которой можно зацепиться языками.

— Хочу, — говорит это чудо, а на щеках приятный румянец. Лишнее подтверждение тому, что смотреть надо глубже. Яркая внешность далеко не признак того, что человек будет самоуверен и раскрепощён на двести процентов.

— Тебе нужно ещё что-то забрать? Могу пойти с тобой, не понравился мне взгляд этого барана в последний раз, — я и сам рад сбежать, потому что после очередной выволочки от отца не очень-то хочется возвращаться в веселье.

— Нет-нет, всё со мной, — машет невероятно маленькой сумкой в воздухе. — Напишу невесте сообщение с извинениями. Я как раз думала о том, чтобы испариться.

Пришлось возвращаться в зал, пока девочка ждала меня на первом этаже. Ещё раз поздравил другана со сменой статуса, обнял невесту, хоть это и было весьма проблематично с её платьем, и вернулся к своей нимфе, которая уже успела немного заскучать.

Первые полчаса мы просто катались по городу, я сменил рубашку на футболку прямо в машине, так что теперь периодически ловил её на разглядывании «рукавов».

— Скандинавская мифология? — девочка, наконец, разрезает своим голосом тишину в салоне.

— Что? — не сразу соображаю, но уже через пару секунд мысленно даю себе подзатыльник. — А, да. Сначала появились только вороны, потом я решил, что им нужен хозяин. Дальше как-то само закрутилось.

— Мне нравится. Красиво очень выглядит. И сделано качественно, — кажется, нифма забывается, потому что в следующую секунду я чувствую её пальцы, которыми она по контуру скользит от плеча к локтю. — Прости. Я немного фанатик, не могу удержаться.

— Сколько угодно, — мы стоим на светофоре, поэтому я могу повернуть голову к ней, чтобы увидеть реакцию. Такая забавная в своём смущении.

— А куда ты