Шрифт:
Интервал:
Закладка:
АВКО
Шёл сильный дождь. Отец приехал с дежурства и привёз с собой маленького оленёнка. Оленёнок дрожал от холода и никак не мог согреться даже в чуме. Митрук заглядывал оленёнку в мутные глаза, гладил его по мягкой шубке и не знал, чем помочь.
— Голодный он, — сказал отец. — А важенка его бросила.
— Почему бросила? — спросил Митрук.
— Потому что молодая и глупая. Это у неё первый телёнок.
Митрук принёс оленёнку миску супа. Но оленёнок даже не притронулся к еде, хотя мальчик подсовывал ему миску под самый нос.
— Да ведь вкусно же, — уговаривал Митрук оленёнка. — Мы все суп едим, и видишь, какие здоровые. И ты поправишься.
Но оленёнок упрямо отворачивался от миски, хоть плачь. А мальчику так хотелось, чтобы у него был свой, ручной оленёнок. И Митрук кинулся к отцу:
— Не ест. Что делать?
— Он ещё не умеет, — сказал отец спокойно. — Ничего, научим.
Тупым ребром ножа оленёнку открыли рот, и Митрук начал понемногу вливать суп. Волей-неволей оленёнок стал глотать. А через два дня он научился есть из миски сам и скоро уже бегал за нартами. Тут-то его и решили подпустить к новой матери. Сосать он тоже выучился, да так бойко, что Митруку молока уже не оставалось. Зато мальчик приобрёл товарища для игр. Оленёнка хоть и «пристроили» к важенке, но человека он не забыл и постоянно крутился около чума — то хлеба выпросит у Митрука, то супу.
А потом и зелёная травка появилась. Еды для оленёнка стало вволю, и он начал быстро расти. Назвали его Авко. Такое имя оленеводы дают каждому малышу, которого вы́ходили люди.
Ранним утром Митрук выглянет из чума и только крикнет: «Авэ-ав!», а оленёнок уж тут как тут. И мальчик угощает его хлебом, потому что Авко обижается, если не получит гостинца. Больше всего Митруку нравилось, когда оленёнок лез к нему бодаться. Рожки у него маленькие, мягкие — щекотно от них, спасу нет. Когда рожки затвердели, у друзей появилась другая игра. Встанет Митрук на нарты и манит к себе Авко:
— Ну, иди сюда, не бойся. Ничего я с тобой делать не стану.
Авко подойдёт к нартам, а Митрук ему на спину — раз! — и оседлает. Тут Авко начинает скакать — ни за что не усидишь. Хорошо, что земля мягкая и кусты пружинистые, — совсем не больно, если свалишься. Митрук как-то видел в кино лошадей. Ох и до чего же быстро на них ездят! Вот бы Авко сделать верховым оленем да занять на скачках первое место. А то уж больно эти взрослые гордятся своими упряжками. И на Митрука — никакого внимания, только и слышишь от них: «Не мешай, не путайся под ногами…»
Каждый день Митрук обучался верховой езде, а толку никакого. И вот однажды он лежал на нартах, отдыхал от «скачек». Авко топтался рядом и будто поддразнивал: а я, дескать, ни капельки не устал.
— Ну погоди, — сказал ему Митрук.
Поискал он верёвку, один конец её обвязал вокруг шеи оленя, а другой намотал на руку. Так всегда делает отец, когда правит упряжкой.
— Чо-чо-о! — крикнул мальчик. Оленёнок сначала робко, а потом всё быстрее двинулся вперёд. Митрук даже засмеялся от радости.
Несколько раз они пробежали вокруг чума, а потом Авко помчался в тундру. У Митрука словно выросли крылья. Бежать легко, знай только повыше поднимай ноги. Мимо мелькают холмы и лужайки, в ушах свистит ветер и кусты бьют по коленкам.
И вдруг — будто кто-то подножку дал — покатился Митрук по земле, всё лицо расцарапал и локоть зашиб. Больно, конечно, а пуще того — обидно, но не реветь же из-за этого. Встал Митрук, отряхнулся да так и раскрыл рот: чума-то нигде не видно.
— Ты куда меня затащил? — Митрук дёрнул Авко за повод. Но оленёнок даже ухом не повёл.
Митрук поднялся на ближний пригорок. Но и отсюда чума не было видно, будто он сквозь землю провалился. И тогда Митрук громко заплакал. Авко подошёл к хозяину, лизнул ему щёку тёплым шершавым языком. Митруку вдруг стало смешно, и он улыбнулся сквозь слёзы. Авко отошёл немного и оглянулся. Он словно хотел сказать: «Чего же стоишь, ступай за мной».
И Митрук пошёл вслед за оленёнком. Авко идёт впереди и всё оглядывается: не отставай, мол.
Через какое-то время Митрук увидел свой чум. Мальчик обрадовался и побежал домой, не разбирая дороги. И конечно, впопыхах угодил в какую-то яму. В такую топь залез — не выкарабкаться. И до чума ещё далеко, кричи не кричи, всё равно не услышат. Кто поможет? Кто выручит из трясины?
Митрук позвал Авко. И что б вы думали? Авко подошёл, потоптался рядом, поискал опоры для ног — и подставляет рога: держись, да покрепче. Выбрались всё-таки.
«Ну, Авко, спасибо тебе». Обнял Митрук своего друга за шею, и они вместе пошли домой.
МИТРУКУ ГРУСТНО
Иногда Митрук остаётся в чуме один. Авко уходит с важенкой в стадо, пастухи — по своим делам. И тогда Митрук мается от безделья. У него много братьев и сестёр, но все они живут в посёлке, в интернате. А с Маринкой не поиграешь — она матери помогает. Скучно!
Вот и сегодня походил Митрук между нартами, потом лёг на одну из них и долго смотрел в небо. Ни луны, ни звёзд не было видно. Да днём их и не увидишь, они, наверное, отдыхают и появятся только вечером, когда отец выйдет на дежурство в стадо. Ох и тёмные же ночи были бы без них! А вот куда подевалось солнце? Иной раз оно целый день смотрит на землю и даже не моргнёт — словно внимательный яркий глаз. Может, ты заболело нынче, солнышко, и тебя увезли в больницу на вертолёте?
«Сходить, что ли, проведать песца?» — подумал Митрук. Лисёнок лежал, свернувшись в клубок, и притворялся, будто спит. На самом же деле он всегда слышит любой шорох и замечает каждое движение. Вот и сейчас он сразу почуял Митрука и хмуро посмотрел на него. Наверное, обижался, что его держат на привязи.
Лисёнка поймали недавно, и отец сказал, будто он из дорогой породы полярных
