— Как тебе, наверное, будет этого не хватать, — сказал Алекс, будто прочитав ее мысли.

— Да. Будет. А ты рад, что остаешься?

— Не знаю... Ты ведь уезжаешь.

— Сам понимаешь, это дело еще не решенное... — ответила Дженнифер несколько напряженно.

— Но ты же все равно уедешь из Оксфорда! — удивился Алекс.

— Да, точно. Я не о том подумала. Мне почему-то показалось, что ты имеешь в виду Америку. — Дженнифер говорила на эту тему неохотно, боясь спугнуть удачу.

— Я уверен, что все получится блестяще. Ты же у меня умница.

— Умница. Вот только мне нужно еще подготовить кучу документов. — Утро сразу же показалось Дженнифер менее солнечным. Она вспомнила о внушительной стопке бумаг, которая деловито покоилась на ее письменном столе, — все эти анкеты нужно заполнить, а еще — составить резюме, написать автобиографию и несколько эссе...

Она собиралась принять участие в американской программе для выпускников колледжей и университетов. Один из крупных гуманитарных фондов ежегодно устраивал конкурс научных и творческих работ, победители которого имели возможность продолжить обучение в Америке — за счет принимающей стороны. Аспирантам предоставляли возможность работы в лучших лабораториях и библиотеках... Дженнифер интересовало только одно — шестимесячный курс литературного мастерства с вполне приличной стипендией. Это отодвинуло бы необходимость искать работу и подарило бы ей столько возможностей... Она мечтала об этом целый год. И страшно боялась не пройти. А страх, как обычно, принимал форму лени. Это и привело к тому, что теперь, буквально за два дня до последнего срока подачи документов, она сидела в кафе с Алексом и предавалась печальным размышлениям о том, сколько драгоценного времени уже потеряно.

— Выше нос, Джен. Вспомни, что самые впечатляющие произведения были написаны в рекордные сроки.

— Это какие такие шедевры ты имеешь в виду? — кисло поинтересовалась Дженнифер и еще больше помрачнела, когда Алекс не нашелся, что ответить. — Знаешь, я, наверное, побегу. А то меня совсем совесть замучает. И я умру прямо здесь.

— Не стоит. — Алекс улыбнулся ей, но Дженнифер поняла, что ему не хочется сейчас с ней расставаться.

Как здорово было бы побродить по окрестностям, устроить пикник, проваляться весь день в объятиях друг друга... Ведь скоро придется уезжать, чтобы найти свое место в жизни. Алекс после каникул вернется в Оксфорд еще на два года для написания магистерской диссертации. За это время много может измениться. Или не может?

— Я люблю тебя, Дженнифер. Поверь мне, все будет просто чудесно. И устроится самым правильным образом. Слышишь?

— Да. Спасибо, что поддерживаешь меня. — Дженнифер прикоснулась губами к его щеке. — Обращайся в женское общежитие, комната двести четырнадцать, через два дня. Найдешь либо мое бездыханное тело, либо счастливую и свободную меня. Во втором случае могу тебе пообещать классный уик-энд.

Дженнифер хотела бы пробежаться до комнаты, но ноги ступали очень тяжело. На нее давил груз непосильной ответственности. Она еще никогда не чувствовала настолько ярко, что держит в руках свою жизнь. И нужно было распорядиться ею правильно. Разумно. Во всяком случае, так, чтобы быть счастливой.

И почему, почему у меня все не как у людей и в самый последний день? — недоумевала Дженнифер.

Видимо, этот «последний день» ее и подвел. Нет, она правда старалась и все успела сделать... Но не настолько хорошо, чтобы понравиться жюри.

Спустя двадцать пять дней она сидела в доме своих родителей в Нортгемптоне и нервно теребила письмо от американского Фонда гуманитарных исследований. «С сожалением вынуждены сообщить...». Даже не прошла в финал.

Ей удалось взять у судьбы почти месячную передышку. Родители рады были ее видеть, а она сама рада была отдохнуть после учебно-творческого марафона. Дженнифер удалось убедить себя, что негоже искать работу, пока не выяснится ситуация с семинаром — иначе пришлось бы, пожалуй, увольняться, проработав всего несколько недель.

И, как теперь выяснилось, зря.

Потерян месяц. Потеряна мечта.

И Алекс тоже не звонит уже четыре дня.

На этот счет, однако, Дженнифер не особенно беспокоилась. Она Алексу полностью доверяла. Не звонит — значит, так надо. Занят. Устает. В плохом настроении. Не хочет срываться на нее. Мало ли причин?

Гораздо неприятнее было сознавать, что придется ему рассказывать о своей неудаче.

Алекс поехал на лето в Лондон, к сестре. И Дженнифер тоже лежала туда дорога. Там больше всего рабочих мест. Не стоит начинать покорение мира со среднеанглийской провинции. Раз уж с обетованной землей мечтателей всех времен и народов — Америкой — ничего не вышло...

Родители Дженнифер ей посочувствовали, но восприняли новость без излишнего трагизма.

— Не горюй, дочка, — сказал отец, Лион Кингстон, железнодорожный служащий в третьем поколении, — судьба обязательно приведет тебя туда, куда нужно. Главное — смотреть на повороты ее только как на повороты. Тупиков не бывает.

Тупиков не бывает, повторяла себе Дженнифер, глядя в окно поезда на мелькающие сельские пейзажи. Поезд нес ее в Лондон. В жизнь, лишенную Детских иллюзий.

Она ожидала, что Алекс будет встречать ее на вокзале, но не думала, что в руках у него обнаружится объемистый букет белых роз. Он дарил ей цветы не очень часто.

— А это к чему? — улыбнулась она, указав глазами на букет.

— К твоему празднику.

— Ох, малыш, я действительно рада тебя видеть! — Дженнифер обняла Алекса покрепче.

Они так и стояли на перроне, и толпа прибывших и встречающих обтекала их, как ручей обтекает маленький островок. Следовало, наверное, подкрепить слова поцелуем, но Дженнифер не очень любила целоваться на глазах у посторонних. Если все происходит в студенческой компании — еще куда ни шло, но в потоке чужих людей она чувствовала себя слишком незащищенной, и ей не хотелось нежных проявлений.

— Я тоже рад, но имею в виду кое-что другое.

— Мм?

Алекс просто лучился какой-то непонятной Дженнифер радостью.

— Объяснись. — Она отстранилась, не снимая рук с его плеч, и серьезно посмотрела ему в глаза.

— Давай обсудим это дома.

— Нет, сейчас. — Дженнифер очень хотелось поддаться искушению и радоваться вместе с ним, но она себе этого пока не позволяла. А сердце уже трепетало в предвкушении чего-то чудесного.

— Хорошо. — С видом фокусника, который перед стайкой малышей достает белого кролика из обычной шляпы, Алекс засунул руку в карман и достал оттуда листок мелованной бумаги. — Я тут кое о чем позаботился. Ты уж извини, что взял на себя слишком много, — проговорил Алекс без тени неловкости во взгляде, — но я подумал, что это тебя немножко повеселит.