— Не-а. — По крайней мере, достойные упоминания.

— Приступы агрессии? Хотел когда-нибудь причинить людям боль?

Даниэль никогда не считал себя жестоким. Он был тихим, спокойным мальчиком — каждый день ходил в школу и потом гулял с близкими друзьями. Был не слишком популярным парнем, который во время обеденного перерыва всегда читал, а в хорошую погоду сидел на лужайке и играл на гитаре. Он привык любить, а не драться. Несколько девчонок могли бы это подтвердить. Все думали, что он поступит в колледж, выучится на какую-нибудь гуманитарную специальность и станет невероятно успешным писателем. Даже подпись к его фотографии в школьном альбоме гласила, что «если кто и получит Пулитцеровскую премию по литературе, то это он».

Но жестокость? Нет, не в его духе. По крайней мере, так ему казалось. Так ему хотелось думать…

Заставь их страдать. Они все умрут.

Даниэль потянулся за курткой:

— Мне пора идти.

Доктор Коутс удивленно подняла на него глаза:

— У нас еще сорок пять минут. Если ты сейчас уйдешь, мне придется об этом доложить. Ты же знаешь, это не добровольная процедура.

Неважно. Все это неважно.

— Простите, — сказал Даниэль. — Я не хочу больше ни о чем разговаривать. Мне пора.

Он взялся за ручку и вышел за дверь, прежде чем доктор успела возразить.

Снаружи шел дождь. Даниэль натянул на голову капюшон и засунул руки в карманы куртки. Обернулся и посмотрел на больницу, готовый увидеть здоровенных санитаров, посланных за ним в погоню. Но сзади никого не было — только человек в инвалидной коляске, чьи ножки-палочки торчали из-под больничного халата. Инвалид пытался открыть банку пепси.

В ботинки Даниэлю затекла холодная вода. Он посмотрел под ноги и увидел, что стоит посреди большой лужи. Даниэль все смотрел и смотрел на воду, зачарованный тяжелым стуком дождевых капель, барабанивших о землю.

Ему захотелось искупаться. Может быть, сесть на автобус до озера Бунтцен и поехать поплавать? Еще не слишком холодно. Было бы здорово полежать на воде среди гор, чувствуя, как капли дождя щекочут лицо. Может, удастся раздобыть маску — тогда он нырнет и понаблюдает за рыбами.

Сзади просигналил автомобиль и вывел его из оцепенения. Даниэль отступил на бордюр и легонько потряс головой, чтобы привести мысли в порядок. Купаться? Сейчас? Нашел время. Есть более насущные дела.

Даниэль еще раз оглянулся на больницу. Он знал, что, уйдя раньше срока, нажил себе проблем. Его отпустили на поруки с условием, что каждую неделю он будет посещать врача и работать над своими вспышками ярости.

Но все это казалось ему абсолютно несущественным.

Даниэль не знал, что именно должно случиться, — он знал только, что это случится.

Скоро.

И все станет совершенно неважно.

Мейсон

— Это самоубийство.

— Не-а, ничего подобного. Это уже не первый год делают. Мне папа рассказывал прошлым летом. Когда-то целую футбольную команду на это подбили — ради инициации или типа того. Папа сказал, что ноги мне переломает, если за этим застукает. Но он и сам это делал. Я по глазам видел.

Мейсон и его друзья стояли на краю железнодорожного моста Дифенбакер. Они провели там уже полчаса, пытаясь набраться смелости, залезть на металлические балки и дойти по ним до середины реки Саскачеван.

Стоял сентябрь, но погода была невероятно теплая. Все ходили в шортах, и удивительно было заходить в торговый центр и видеть в витринах школьную форму. А снежная зима казалась запредельно далекой.

Река так и манила поплескаться, и все спешили этим воспользоваться (кто-то — на пару со своей собакой), даром что был будний день. Люди катались на водных лыжах, гребли на каяках. Несколько минут назад под мостом прошла моторная лодка, полная симпатичных девчонок в крошечных купальниках. Проплывая мимо, они вопили и размахивали пивными бутылками. Том и Курт кричали им в ответ, чтобы те возвращались.

Отличная летняя погода. Девочки в сарафанах и коротких шортиках… Да уж, в школу ходить совершенно не хотелось.

Но даже Мейсон не мог не признать: наверное, у него что-то не то с головой, если он сейчас стоит под мостом и придумывает, как бы так на него забраться, чтобы не свалиться и не сломать шею.

Это был старый мост. Его нижние металлические балки давным-давно почернели от выхлопов локомотивов. Выше лежали деревянные доски, тоже потемневшие, два стальных рельса и бесчисленное множество шпал. Пешеходного перехода на другой берег не было. Мост даже окружала металлическая сетка — чтобы никто не вздумал по нему ходить. Конечно, подростков такая мелочь остановить не могла. В нескольких местах ребята проделали в ограде дыры. Мост находится на границе парка Дифенбакер, но по ночам за ним никто особенно не следил, поэтому здесь можно было спокойно устраивать вечеринки. Мейсон в свое время не раз тут выпивал.

Но сейчас был день, а не вечер, четверг, а не выходной. Никто из них, к счастью, не успел приложиться к бутылке. Хотя это могло бы придать их поступку хоть какую-то логику.

В Саскатуне знали, что лучший способ проверить свою храбрость — спрыгнуть с моста в реку.

— Мейсон. Чувак. Братец. Что думаешь? — Том усмехнулся. Мейсон знал эту улыбку. Обычно она означала, что они с другом собираются влипнуть в крупные неприятности.

— Это точно самоубийство, — сказал Мейсон.

Кажется, остальные были с ним согласны.

Скотти и Курт закивали в унисон.

— Никто не обещал, что мы будем жить вечно. — Том через голову стянул рубашку и швырнул в густую траву. Вынул из кармана ключи от машины и телефон и кинул их сверху. — Потеряю это — мама с катушек съедет.

— Ну не знаю, — протянул Скотти. — Как по мне, идея не блестящая. Помните того паренька, что несколько лет назад сломал позвоночник? Об этом в газетах писали. Ударился о камень и сломал шею — или что-то в этом роде. Река сейчас не очень глубокая. Лучше сначала проверить.

— Я все это слышал, а как же, — отозвался Том. — Чувак был пьян в стельку. Хотел сделать сальто и неудачно приземлился. Сам виноват, что сломал хребет. А потом, река сейчас глубокая. Посмотрите на берега. Будь сейчас мелко, они бы все были открыты. Отмелей тоже не видно. Там, ребятки, бездонные воды. Все будет в порядке.

Мейсон кивнул:

— Да, дождей в этом месяце было много. У нас даже подвал затопило. Вроде такой опасности нет.

— Ну не знаю, — повторил Скотти.

Курт шагнул вперед, стянул рубашку и бросил ее рядом с вещами Тома.

— Я в деле, — сказал он. — Того факта, что какой-то парень стал овощем и до конца жизни обречен ходить в подгузниках, недостаточно, чтобы меня напугать.

Мейсон кивнул, хотя для него-то этого факта было достаточно. Но если уж остальные ребята уперлись рогом и хотят это сделать, он не будет отставать. Еще не хватало, чтобы Том взял над ним верх! Он этого Мейсону до конца жизни не забудет. Они считали себя назваными братьями и прирожденными сорвиголовами. Если один что-то делал, это проделывал и второй. Таков был неписаный закон. К тому же Мейсон хороший пловец. Если что-то пойдет не так, он сможет помочь.