Эта желчь обожгла ей язык, а догадка — самое сердце.

В тот же день Аделия перехватила мужа у гардеробной:

— Шерман не тронул меня, пожалуйста, не наказывай меня безразличием, — почти взмолилась она, и муж прищурил глаза.

— Это ложь, — произнес холодно, явно не веря.

— Так проверь. Хоть сейчас… — и она отступила в сторону спальни.

Джон, казалось, засомневался, взгляд его потеплел, и он шагнул к ней — в этот самый момент ее компаньонка выпорхнула из спальни.

— Простите, я помешала? — как будто смутилась она.

Ее муж поглядел на нее и сказал:

— Я уже ухожу, Валентайн. Ты нисколько не помешала.

Джон спустился по лестнице и вышел из дома. Но Аделия видела: ей удалось его убедить. А значит, в эту самую ночь ей предстоит «забеременеть» от супруга…

Другой возможности не было.

Только и здесь все вышло не так, как хотелось: ее мутило весь день, есть не хотелось, и вечером, вернувшись с прогулки, она застала мужа и компаньонку в недвусмысленной позе в библиотеке.

— Что вы себе позволяете? — возмутилась она, ощущая, как кружится голова, и горячая кровь заливает лицо по самые уши. — Как вы… ты… — Она кинулась к ненавистной ей с первого дня Валентайн и вцепилась ей в волосы.

Та завизжала, и муж ударил Аделию по лицу. С размаху…

Ни капли стыда за содеянное, ни толики сострадания — ничего, кроме ненависти в серых глазах.

— Убирайся к себе, лживая тварь, — прошипел ей прямо в лицо. — И чтобы завтра тебя не было в доме…

Она так опешила, что не сразу нашлась, что ответить, только руку прижимала к горевшей от удара щеке. И глядела на мужа…

А он утешал Валентайн.

У нее на глазах…

— В Айфорд-мэнор тебе самое место, — снова обратился он к ней. — Я напишу, чтобы приготовили комнаты для тебя… и ублюдка в твоем животе.

— Но я…

Супруг так стремительно бросился к ней, с такой яростью стиснул оба плеча, что Аделия вскрикнула от испуга.

— Даже не думай обманывать меня, потаскуха, — прохрипел он ей прямо в лицо. — Я знаю от Валентайн, что женские дни ни разу у тебя еще не случались, к тому же тебя постоянно мутит… Что, скажешь, это неправда?

— Но я…

Джон стиснул руки сильнее, так что хрустнули кости.

— Ты понесла ублюдка от Шермана, а хотела уверить, что он не тронул тебя. Хотела выставить меня дураком… Выдать его отродье за моего. Но у тебя ничего не получится…

— Джон, — прошептала она, с трудом пытаясь сдержаться от навернувшихся слез, — но Шерман… я ведь не виновата. Ты знаешь, как все это было!

Муж скрипнул зубами:

— Он осквернил тебя, и тебе это понравилось.

Аделия головой замотала, так отчаянно, что волосы разметались.

— Вовсе нет, он был ужасен. Я вздрагиваю от самой мысли, снова увидеть его… Пожалуйста, не отсылай меня от себя!

Валентайн протянула ладонь и коснулась плеча ее мужа.

— Не слушай ее, — зашептала она ему на ухо, — она скажет всё что угодно, лишь бы ты позаботился о ней и младенце. Но мы-то знаем, о чем она на самом деле мечтает: хочет прибрать твои деньги. Она… и Шерманы с их дьявольским семенем в ее чреве… Не верь ей, мой милый Джон. Ты лишком умен для такого!

Женщина обхватила его со спины, запустила ладонь за отвороты дублета, а глядела лишь на соперницу.

— Гадина, — не выдержала Аделия, — дьяволица иерихонская. Убери руки от моего мужа! — закричала почти истерически.

Она плохо помнила, что было потом: кажется, она кинулась на нахалку и расцарапала Валентайн лицо. Муж едва ли мог справиться сразу с двумя разъяренными женщинами, и поделом…

Уже следующим утром Аделию усадили в карету и отправили восвояси.

Последним, что она видела, оглянувшись на дом, было расцарапанное лицо компаньонки, с улыбкой провожающее ее из окна их с мужем спальни.

Воспоминание было пренеприятным, и оно снова испортило девушке настроение. Природа больше не казалась чудесной, а свежий запах с полей — пьянящим и терпким, как прежде. Она замерла на дороге и прикрыла глаза…

Это все Шерманы виноваты, повторила как мантру.

Шерманы и ребенок в ее животе…

— Что с тобой, девонька? — голос заставил Аделию вздрогнуть, и глаза распахнуть. — Может, помочь чем?

Перед ней стояла старуха, старая, сморщенная, словно слива, и, судя по огромному тюку за спиной, перемотанному веревкой, — бродячая нищенка. В тюке угадывались разные вещи: склянки, пучки пожухлой травы, старое одеяло и даже клетка для певчих птиц.

Откуда она появилась, Аделия не могла даже представить: еще секундой назад дорога была абсолютно пуста.

— Благодарю, я ни в чем не нуждаюсь, — отозвалась она, отчего-то ощутив холодок.

— Так ли? — спросила старуха и улыбнулась.

Колокольчик на конце ее длинного посоха звякнул, тюк за спиной колыхнулся. Аделии вдруг показалось, что старуха о ней знает больше, чем прочие… Вот и на живот поглядела, невзначай, но как будто бы со значением.

— У кареты слетело одно из колес, и я направляюсь за помощью, — отозвалась она. — В этом вы вряд ли поможете…

И старуха сказала:

— В этом я не помощник, ты права, девонька. Правда, в другом с радостью помогу…

— В чем же?

— Да вот хотя бы с младенчиком в твоем чреве.

Аделия поглядела на старуху серьезней, даже испуганней.

— Откуда вы знаете? — спросила она.

— Старая Бевин много что знает, — отозвалась старуха. — Как вернуть гибкость старым костям, как заставить волосы виться и сделать их золотистыми, как…

— … Избавиться от нежеланного семени, — подсказала ей девушка. — Как извести его, знаешь?

Старуха глядела на нее все с той же тихой улыбкой, понять ход ее мыслей было непросто.

— Поверь, девонька, извести плод много проще, чем тебе кажется, — сказала она. — Труднее заставить его закрепиться… Расти крепким и сильным. А твой… — она подалась к Аделии ближе и коснулась рукой ее живота, прикрытого длинным плащом, — крепенький как жеребенок. Чувствую его силу… желание жить… Разве это не благо, подарить мужу крепкого сына?

Аделия не желала знать его пола, но все же не удержалась:

— Так это мальчик?

— Возможно, и так… сложно сказать с первого раза, — отозвалась старуха загадочным тоном. И предложила: — Приходи ко мне в гости. Я живу в лесном домике около Тальбота, сверни перед городом на тропинку и иди, пока не увидишь лисицу.

— Лисицу?