— Вот. Обналичить чек и…

— Понятно. — Гном внимательно изучил пергамент, проведя по нему хрустальным шаром. — Чек на предъявителя. Пожалуйста, распишитесь вот здесь.

Я послушно взял перо, отметив про себя, что его явно выдернули из крыла грифона, и вывел в углу пергамента, там, где указал гном, свои имя и фамилию. Потом положил сверху свой амулет — большой кусок необработанного янтаря.

Тонкий луч из хрустального шара упал на амулет — и ничего не произошло. Но гном напрягся.

— Простите, — проскрипел он совсем нелюбезным тоном, — но вы, кажется, ошиблись. Такого имени не существует. Мы не можем выдать вам требуемую сумму. И советую объяснить, почему вы решили воспользоваться другим именем.

— Но я написал правду, — попытался возразить я.

— Если бы вы написали правду, шар бы отозвался. Это не ваше имя. Может быть, объяснитесь, почему вы пользуетесь чужим, Эмиль Граф, или кто вы есть на самом деле?

Я почувствовал себя сбитым с толку. Мне не раз приходилось видеть, как мать снимает со счета в банке определенную сумму — всякий раз, когда она подписывалась пером грифона «Алиса Граф», в хрустальном шаре вспыхивал ее портрет. Я тоже написал свое имя… Свое?

— Подождите! — воскликнул я, заметив, что гном уже тянется к звонку, чтобы вызвать охрану, — я ошибся. Позвольте мне еще раз!

Дрожащей рукой под нелюбезным взглядом гнома я вывел на пергаменте «Максимилиан Мортон»…

И сразу увидел в хрустальном шаре свою перекошенную от напряжения физиономию.

— Вот так-то лучше. — Клерк мгновенно подобрел. — Хотели немного пошутить, а, молодой человек? Хрустальный шар никогда не ошибается. Имя дается человеку один раз, и изменить его нельзя, даже если очень захотеть. Советую вам хорошенько запомнить это на будущее, Максимилиан Мор…

Тут с гномом произошло нечто странное. Он осекся, подался вперед, внимательно изучая мою подпись, потом перевел взгляд на хрустальный шар, подул на него, покрутил, усиливая четкость изображения и глядя то на меня, то на мой портрет.

— С ума сойти, — прохрипел он. — Максимилиан лорд Мортон? Лорд Мортон!

Последние слова он выкрикнул громче, чем следовало, и банк мгновенно наполнился изумленными голосами: «Мортон!.. Лорд Мортон!.. Тот самый? Не может быть!» — раздавалось со всех сторон. Я затравленно оглянулся. Клиенты банка показывали на меня пальцами, клерки едва не вскакивали на стойки, чтобы лучше видеть. Несколько гномов выбежали из подсобки. Высунула нос даже охрана — четверо кобольдов.

— Не понимаю, в чем дело?! — воскликнул я. — Что происходит?

— Молодой лорд Мортон, — мечтательно протянул гном, — а я все думал, увижу ли вас когда-нибудь или нет? Это такая честь… И такая ответственность. Разрешите вас поздравить и выразить вам свою признательность и соболезнования.

Это уже было слишком. Повернувшись, я со всех ног бросился вон.

— Погодите! — заверещал гном. — А ваши слитки? Неимоверным усилием воли я заставил себя вернуться назад.

После того случая я не мог больше оставаться со своей семьей. Мне казалось, что меня предали дважды — сперва настоящие родители, решившие покончить с собой и бросившие меня на произвол судьбы, а потом приемные, столько лет скрывавшие от меня настоящее имя. Наследство, полученное от родителей, правда, оказалось небольшим — всего-навсего двести слитков в золоте и серебре. Оно позволило мне снять квартиру и некоторое время существовать вполне безбедно. Однако прожив столько лет в обеспеченной семье, я вскоре спустил все состояние и теперь отчаянно искал работу…

— Максимилиан Мортон, — помедлив, назвался я, коснувшись амулетом поверхности воды в чаше. — Педагогический колледж в Похиоле, факультет зверомагии. Ветеринарный колледж в Беловежской Пуще заочно.

По воде пробежала рябь, а потом дребезжащий голос за кадром возвестил:

— Поздравляю вас, Максимилиан Мортон. Вы приняты. На рабочее место вы должны прибыть как можно скорее. Йотунский экспресс отходит из Уппсалы ежедневно дважды в сутки кроме субботы. Дальше доберетесь дилижансом. Ждем вас в Школе МИФ!

Последний раз вспыхнул бегущими огнями герб школы. Я с улыбкой смотрел на корявый ствол Мирового Древа и старинный замок. Мне казалось, что радуги подмигивают мне.

Спал я в ту ночь, словно убитый, и мне снилась радуга.

Наступивший день как раз был субботой, и с утра я снял со счета остатки слитков и ринулся по магазинам. Я тратил деньги, не жалея — совсем скоро у меня будет зарплата, так что напоследок можно и шикануть. Я даже заехал к Графам, чтобы обрадовать их и сказать, что уезжаю завтра утренним эскпрессом.

Домой я вернулся вечером, чтобы собрать вещи, но еще с порога услышал требовательный стук в окно. Распахнув ставни, я впустил почтового ворона.

Сердце мое сжалось, когда я увидел белый конверт с единственной литерой "М". Опять! Что там на сей раз? Какие еще тайны мне предстоит узнать?

«Максимилиан! — прочел я. — Я целый год наблюдал за тобой и до сих пор был доволен. Но сейчас ты совершаешь ошибку. Если хочешь быть счастлив, не смей никуда уезжать из города!»

Подписи опять не было — только литера "М".

Я разозлился и сжег письмо. Кто бы ни был этот тип, он явно просчитался. Если бы он действительно хотел мне счастья, то не стал бы скрывать правду еще в детстве или, по крайней мере, не допустил, чтобы я когда-либо узнал свое настоящее имя. Он разрушил мой мир, и я испытывал настоятельную необходимость нарушить его планы.

На другой день семейство Граф провожало меня на вокзале.

Билет на утренний экспресс мне достать не удалось. Правда, оставался еще дневной поезд, но до него надо было ждать шесть часов.

— Может быть, полетишь на дракоморане? — спросила меня приемная мать, дама Алиса Граф. — Два часа — и ты в Йотунхейме. Они отходят каждые четверть часа.

— Нет, — сказал я. — Ты же знаешь, я не переношу высоты. Хочешь, чтобы мне стало плохо в полете?

— Но ждать еще шесть часов и следующие шесть трястись в поезде? На месте будешь в десять часов вечера, а тебе еще ловить дилижанс.

— Ерунда. Дилижансы ходят до одиннадцати. У меня останется куча времени.

Дама Алиса пыталась меня отговорить, но я был как кремень. Прошедший год научил меня многому. Если раньше я был готов ответить «да» на любое предложение, то сейчас с тем же пылом на все отвечал «нет». И настоял на своем.

В Йотунхеймском экспрессе народа набилось, как в пригородной электричке в начале дачного сезона. Мне еле удалось отыскать себе местечко в последнем вагоне. Большинство пассажиров были йотуны и цверги в своих неизменных комбинезонах и черных очках вполлица. В спертом воздухе вагона специфический запах йотунов был еще сильнее, так что к концу третьего часа я уже жалел, что не полетел на дракоморане. Там хотя и прохладно — кабины, болтающиеся под брюхом драконов, с открытым верхом, и их обдувает ветром, но по крайней мере, там нет такой вони.