расспрашивал меня обо всём на свете. И при этом делал вид, что ему интересно всё, что бы я ни рассказывал.

Мы неторопливо шли по коридорам замка, беседовали. Я делился впечатлениями от имперской столицы. Сиер Нилран кратко сообщал историю всех тех ваз, мечей и картин, на которых я задерживался взгляд. Но не останавливался, настойчиво вёл меня дальше, пока мы не вошли в ярко освещённый зал, где за столом, около дверей с массивными железными ручками важно восседал розовощекий немолодой мужчина, такой же безусый и безбородый, как и сиер вар Торон.

При нашем появлении розовощёкий поднял голову. Заметил моего спутника — вскочил со своего места, вытянулся, выгнул грудь колесом. И сказал:

— Сиер Нилран! Я доложу о вашем визите хозяину.

Рванул к двери, приоткрыл одну из створок, проскользнул внутрь комнаты.

Я повернулся к сиеру вар Торону и увидел, как тот недовольно скривился. Причиной его недовольства стал не розовощёкий. Сиер Нилран покачал головой и зашагал к стене, завешанной рисунками в потемневших от времени золотистых рамках. Его недовольство вызвала заметно покосившаяся картина.

Мужчина поправил рамку, сделал шаг назад, покачал головой, сдвинул низ рамки ещё чуть в сторону. Погрузившись в мысли, я рассеяно наблюдал за его действиями. А потом встретился взглядом с изображённой на картине женщиной.

Замер, позабыв о том, что нужно дышать.

С покрытого сеточкой трещин рисунка на меня насмешливо смотрела светловолосая голубоглазая женщина с пухлыми губами и родинкой на правой скуле. Совсем юная — едва ли старше меня. Точно живая. Мне показалось, что она вот-вот окликнет меня, улыбнётся, показав два ровных ряда белых зубов. Потом подойдёт, взъерошит волосы и поцелует в макушку.

Вот только сможет ли она сейчас до неё дотянуться?

— Понравилась картина? — спросил сиер вар Торон.

Я вздрогнул. Перевёл взгляд на сиера Нилрана. Едва заставил себя заговорить.

Сказал:

— Откуда она у вас?

— Нарисовал кто-то из имперских художников. Уже не помню его имени. Давно это было — лет двадцать назад. Отец тогда решил расширить нашу коллекцию живописи и пригласил творца поработать в нашем замке. Неплохой портрет вышел, правда? Чувствуется рука мастера.

— Но… почему он нарисовал её?

— Ты её знаешь? — спросил сиер вар Торон.

— Это… моя мама.

— Кто?

— Моя мама, — повторил я.

— Ты ничего не путаешь?

— Нет. Точно она! Только… очень молодая. Я помню вон ту её родинку. И волосы… вот этот локон всегда норовил попасть ей в рот. Она злилась, часто обрезала его. Но он всякий раз возвращался на прежнее место после обращения.

Продолжить рассказ я не успел.

Потому что из Большого кабинета вышел розовощёкий мужчина. Шагнул в сторону от двери, освобождая проход, вытянулся, выпятил подбородок и сообщил:

— Сиер вар Торон кит Сиоль ждёт вас!

Сиер Нилран сказал:

— Пошли, Линур. Поговорим о картине после. Отец не любит долго ждать.

Он взял меня за локоть и повёл к приоткрытой двери. Я не сопротивлялся. Вместе с вар Торон зашёл в комнату.

Мне показалось, что Большой кабинет меньше Малого. Возможно — из-за большего количества шкафов, или плохого освещения. Здесь горела лишь одна лампа: над столом, за которым сидел хмурый седоволосый мужчина.

— Знакомься, Линур, — сказал сиер Нилран. — Это мой отец, Замон вар Торон кит Сиоль.

— Здравствуйте, — сказал я.

— Ты опять пропах дымом, сын! — сказал сиер Замон. — Сколько раз говорил: не тащи ко мне в кабинет этот запах!

— Прости, папа, — сказал сиер Нилран.

— Знаю я твоё прости! Велел же тебе избавиться от этой привычки! В кого ты такой слабохарактерный?! Твоей матери было бы стыдно за тебя!

Сиер Замон захлопнул книгу, которую изучал перед нашим приходом, отодвинул её в сторону. Поправил перстень на правой руке, мазнул по мне взглядом.

Спросил у сиера Нилрана:

— Ну?! Что скажешь, Нил?

— Я не ошибся, папа. Всё сходится. Это сын Вероны.

— Ты уверен?

— Да. Он оборотень, папа. Как и мы. Читал бабушкину книгу: пятую часть цикла — ту, которую унесла сестра. Я выслушал историю его родителей — хронология совпадает! И эти его необъяснимые, чудесные способности к магии — твои труды увенчались успехом, папа! К тому же, я велел Тилье повесить в твоей приёмной изображение Вероны, и он опознал в женщине на портрете свою мать! Да и его лицо!.. Взгляни на его скулы, губы, подбородок. Разве не видишь, папа?! Они такие же, как у Вероны, как у тебя! Какие могут быть сомнения?!

Старик впился взглядом в моё лицо. Разглядывал меня, вертел перстень на пальце. Потом вдруг улыбнулся и сказал:

— Ну здравствуй, внук.

* * *

Сиер Замон велел нам сесть на диван. Приказал сыну зажечь на стенах лампы, чтобы лучше видеть наши лица. Позвал розовощёкого «секретаря» (так мужчину назвал сиер Нилран), велел тому принести мятный чай и для меня — кофе.

Пока мы с сиером Замоном разглядывали друг друга, его сын рассказывал:

— Линур, та девочка, чьё изображение ты видел в приёмной — моя младшая сестра Верона. Когда рисовали портрет, ей только-только исполнилось пятнадцать лет — стала взрослой. Специально в честь такого события отец выписал из Селены модного в то время художника, чтобы запечатлеть её образ для семейной галереи. И если ты не ошибся, и Верона действительно твоя мама, то это значит, что я твой дядя, а мой отец — твой родной дедушка.

— Это точно она! — сказал я.

— Я тебе верю. К тому же, между тобой и моей сестрой несомненно есть сходство. Даже твоя подруга Тилья его заметила — я показал ей портрет Вероны перед тем, как отправил её за тобой в столицу. История о том, как ты помог моей помощнице выбраться из тюрьмы клана Рилок, заинтересовала меня. Я попросил Тилью рассказать о тебе подробнее. И знаешь, что меня поразило в её словах? То, что ты оборотень, но при этом ещё и одаренный.

— Магия не для оборотней.

— Что? Да, из всех известных представителей народа оборотней, магией умеет пользоваться только наша семья — Торон кит Сиоль. Да и то, даже мы не рождаемся одарёнными.

— Как это?

— Ты знаешь, Линур, о том, что случилось триста лет назад с Великим кланом Сиоль? — спросил сиер Нилран.

— В общих чертах, — сказал я.

— Его уничтожили. Почти полностью. Не буду сейчас