После этого у него со всей вероятностью задергался глаз. А затем он почистил историю браузера.

— Спасибо, — отвечаю я, хотя не думаю, что это был комплимент.

— Эйвери очень гордится. Чувствует себя первооткрывателем, поскольку наняла вас. До того, как вы стали… — он замолкает, но оба мы понимаем, что имеется в виду. Теперь я «Парк-Слоупский планировщик». Вот благодаря чему я больше не в свадебном бизнесе, вот почему обо мне написали в прошлом году в «Таймс», вот что привело меня к участию в трех конференц-звонках лишь за последний месяц, вот откуда передо мной стоит дедлайн, которого я всячески избегаю. Авторские планеры и блокноты, настольные календари, бывают и нарисованные мелом настенные календари в богато отделанных особняках моих особо одержимых творчеством клиентов. Вроде тех, которые называют детей Агатами и Себастьянами, а на отделанных псевдобассейной плиткой кухнях, с цветами в вазах, стоят дубовые столы в деревенском стиле, которые и в деревне-то ни разу не были. Я не столько помогаю им планировать свою жизнь, сколько заставляю это планирование — загородные поездки с коллегами и выходные, детские праздники и уроки музыки — выглядеть особенным, красивым и легким.

— Хотите заказать для нее оформление?

Сосредоточившись на крупном проекте, я перестала брать другие заказы, но совсем не против придумать что-нибудь для бумажной годовщины. Дизайнерский блокнот, например. К тому же я как бы чувствую себя перед ним виноватой. Правда, если я угадала, то он опоздал, особенно если ему нужен дизайн на целый год вперед, что очень популярно. Клиенты из Бруклина чаще всего приходят за планером на месяц, но Рид и Эйвери, скорее всего, почти всегда на Манхэттене. На момент помолвки у Эйвери был крутой адрес на 62-й авеню. У нее столько денег, что я себе и вообразить не могу, не то что распоряжаться такой суммой.

Вдруг впервые для меня что-то в его лице меняется, как будто дрогнули опущенные уголки рта… Он улыбается? Господи, я уже забыла, что такое улыбка, с тех пор как он вошел. Удивительно, но даже мимолетная вспышка эмоции резко его меняет. Лицо, которое надо разгадывать, становится еще загадочнее. Лицо, которое лучше сфотографировать и затем проконсультироваться у друзей.

У него очень большой рост. Просто выдающийся. Я бешусь от того, что сразу вспомнила, на что якобы намекают мои карандаши и линеры.

При слове о женатом человеке, не более.

— Нет, — отвечает он, улыбка пропадает.

— Что ж, — говорю я излишне радостно, — у нас есть другие идеи подарков, а также…

— Мне не нужна продавщица, — прерывает он.

Извините… «продавщица»?

Теперь это он сделал дыру в пространственно-временном континууме или, по крайней мере, в моем обычно озорном фасаде. Как бы мне хотелось «расстегнуть» свой череп и спустить на этого человека всех своих валькирий. Это уж точно будет куда хуже грабителя-капитана школьной команды дебатов. Гарантирую.

Стою и моргаю на него из-за стойки, стараясь перетерпеть раздражение. Но затем, не успев закрыть дыру в фасаде, я наклоняюсь вперед и демонстративно смотрю сквозь стекло у него за спиной (красивой, широкой спиной, хотя какая мне разница) на улицу. На темно-зеленый козырек модного барбершопа, трепещущего на весеннем ветерке.

— Вы сюда на машине времени приехали? — мило спрашиваю я. Переношу вес на пятки, смотрю ему в глаза, надеясь усмотреть в них какую-то реакцию.

Пусто, голо. Ни злости, ни веселья. Шрифт гротеск в человечьем обличье.

— На машине времени? — повторяет он.

— Да, на машине времени. Потому что никто уже не говорит «продавщица» с … — как назло в голову лезут одни «бумажные изделия». Так что заканчиваю я разочаровывающе, — давних времен.

Я сразу поникаю. Совершенно не умею парировать, хотя, глядя на этого мужчину с его красивым и каменным лицом, хочется научиться.

Рид кряхтит. У него светлая кожа, идеальное по эстетике сочетание с рыжевато-золотистым оттенком волос. Отчасти мне хочется, чтобы он вспыхнул от смущения, выказал какую-то физическую реакцию, которая напомнила бы мне о том Риде, которого я видела год назад. Хоть что-нибудь, доказывающее, что он не ходячая грозовая туча в сезон дождей, который и так успел завладеть мной до его появления.

Его лицо не дрогнет.

Должно быть, в тот день я ошибочно решила, что он потерянный или печальный. Может, он просто робот, у которого все время в одном месте чешется. Было бы неплохо, если бы подобные размышления облегчали чувство вины за то, как я с ним обошлась, но этого совсем не происходит. Я поступила очень…

Очень заносчиво. Непрофессионально.

Но сейчас мое терпение лопнуло, и мне все равно за совершенную ошибку, тем более что он про нее не знает. Может, я не так хорошо парирую, зато великолепно, превосходно избегаю споров. Я натяну улыбку и завершу рабочий день ради Сесилии, и выпровожу его прочь, в его шикарный дом с швейцарами, к его идеальной жене, которая никогда не посадит пятно кетчупа на одежду. «Продавщица», чтоб его.

— В любом случае, — говорю я, стискивая челюсти в некое подобие улыбки. — Может быть, я могу помочь с выбором?

М-А-Й, думаю я в образовавшейся паузе. Пусто, пусто, пусто.

— Может быть, — отвечает он и вытаскивает наконец руки из карманов.

Не знаю почему, но кажется, сезон дождей — слишком слабая метафора, ведь это целый потоп. И не могу сказать, что я заметила раньше: отсутствие обручального кольца на пальце или уголок плотной бумаги, которую он стал доставать из внутреннего кармана куртки? Матовая и кремовая. Помню, как Эйвери проводила по ней пальцем — с легкой улыбкой и удовольствием? Промельк цвета — цветов, которые я использовала для завершения: лозы и листья винограда, переливчатые крылья, которые я нарисовала?..

Я знаю, знаю, о чем он пришел спросить.

МОЖЕТ быть, думаю я, мое слово отозвалось эхом и стало предчувствием.

Он молча кладет передо мной листок бумаги.

Их свадебная программа.

Я наблюдаю, как его глаза пробегают по словам, понимая, на что он смотрит. Понимая, что я оставила в тех словах и как они на меня повлияли.

Но я и не думала, что кто-то еще поймет.

Затем он поднимает на меня глаза. Ясные, голубые. Его слова обрушиваются как потоп.

— Может быть, вы расскажете мне, как узнали, что мой брак обречен?

Поговорим об озорном.

Не сейчас, конечно. Сейчас больше подходит: «Насколько заметно будет, если меня вот-вот вырвет от нервов прямо в мусорную корзину под прилавком?»

Что же касается свадебной программы, которую Рид положил передо мной? Программы, образовавшей абсолютный вакуум в помещении и напомнившей мне о моей беспечности?

Вот это безусловное озорство.