Ганке и мистер Моралес бросили взгляды на Майлза. Отец состроил забавную рожу, но в этот момент мама обернулась.

– Джефф! – раздраженно выпалила она, заметив его гримасу. – Мне иногда кажется, что у меня два ребенка. Кстати, вот именно за это ты и будешь мыть посуду.

– Не, не буду, – сказал он словно непослушное дитя. Он усмехнулся и положил вилку на тарелку. – Твой малыш Майлз этим займется. Считай это наказанием на десерт. Вишенкой на торте. – Ганке показал Майлзу язык, и тот одарил его ледяным взглядом. – Хотя, сынок, мы можем поторговаться, если хочешь. Я помою посуду, а ты оплатишь все эти счета, – добавил он, указав на стопку перевязанных резинкой конвертов, лежавших на кофейном столике.

– Я знаю, – простонал Майлз. Он понял, что за этим последует.

– Как я всегда говорю: любишь есть, люби и посуду мыть, – добавил отец Майлза. – А еще ты вынесешь мусор.

После ужина Майлз взял мусорный мешок, вышел на улицу и швырнул его в бак. Когда он обернулся, отец уже сидел на верхней ступеньке крыльца, там же, где и в пятницу. Ситуация напоминала игру «Саймон говорит», вот только вместо Саймона был Джефф. Джефф говорит: садись, Майлз. Джефф говорит: молчи, Майлз, пока я не задам тебе вопрос.

Они оба с минуту помолчали. Тишина обжигала желудок Майлза изнутри, как если бы курица, которую он только что съел, снова зажаривалась.

– Ты же знаешь, мы с твоей мамой любим тебя, – сказал он наконец.

– Ага, – Майлз уже предчувствовал начало большого разговора.

– И ты уже вот-вот вернешься в школу, так что послушай. Я хочу, чтобы ты понял… Я просто хочу, чтобы ты, как бы это сказать… – отец Майлза заикался, подыскивая нужные слова. В конце концов он заговорил в лоб. – Ты же знаешь, твоего дядю отстраняли от занятий. Очень часто, – отец Майлза сжал кулаки. – Он думал, что правила не для него. И это его убило. В последнюю очередь мы с твоей мамой хотим, чтобы ты был… похож на него.

Ты так похож на меня.

Эти слова пронзили Майлза, застряли у него в горле. Отстранен от занятий. Правила. Убило. Майлз сглотнул, будто проглатывая чувство вины вместе с замешательством. Он привык, что о дяде упоминают в подобных ситуациях, но каждый раз это причиняло ему боль. В действительности только один раз отец упомянул о дяде Аароне, когда пытался объяснить ему, что такое хорошо, а что такое плохо. Его отец и дядя выросли на улице – бруклинская шпана, – то и дело кого-нибудь обворовывали, обманывали, попадали в суд и колонию для малолеток до тех пор, пока не угодили в настоящую тюрьму. После освобождения отец Майлза встретил его маму и выбрал другой путь, но дядя Аарон продолжил охотиться за легкими деньгами в темных переулках. Теперь дядя Аарон считался эталоном глупости, примером всех ошибок в их семье – по крайней мере, по мнению отца.

– Ты понимаешь? – спросил отец Майлза.

Майлз закусил внутреннюю сторону щеки, думая о своем дяде Аароне. О том, что знал о нем. Не только о чем ему рассказывал отец снова, и снова, и снова. А то, что знал из первых рук – он был свидетелем смерти дяди. Три года назад дядя Аарон погиб, пытаясь прикончить Майлза.

– Да, я понимаю.

Майлз натянул маску на лоб, сдвинул на глаза. На долю секунды все погрузилось в темноту. Затем он поправил вырезы для глаз, чтобы лучше видеть, и продолжил опускать маску на нос, рот, подбородок. Он посмотрелся в зеркало. Человек-Паук. Потом он снова задрал маску наверх, секунда темноты. Он проделывал это – надевал и снимал маску – несколько минут. Отец Майлза не раз рассказывал ему, как в юности, прежде чем отправиться на ограбление, они с дядей Аароном брали мамины черные чулки, натягивали их на головы, отрезали лишнюю длину и завязывали их на узел. Он говорил, это было не очень удобно, нужно было несколько секунд, чтобы привыкнуть к тому, что твоя голова словно в каком-то коконе.

– Хотя из Аарона бабочки так и не получилось, – говорил он. – Он стал кем-то другим.

Ты так похож на меня.

Дядя Аарон жил в районе Барух, в паре домов от «Пиццы Рэя». Район Барух – огромный жилой массив, растянутый вдоль магистрали ФДР. Прямо на Ист-Ривер. Если бы в пятнадцати кирпичных многоэтажках не жило более пяти тысяч человек, район можно было бы считать элитным. Все-таки недвижимость в прибрежной зоне. Майлз всегда встречался с дядей Аароном в магазинчике на углу Хаустон-стрит и Барух-Плейс, где Аарон покупал виноградную содовую. Затем, перед тем как пойти обратно в квартиру дяди Аарона через чащу небоскребов, они шли и покупали целую пиццу. Вместе, потому что по таким районам нельзя ходить в одиночку, особенно если ты там не живешь.

Если бы родители Майлза знали, что он проводил время вместе с дядей Аароном, то они бы наказали сына до конца жизни. И даже в сорок лет, когда у него появились бы свои дети, ему все равно нельзя было бы выходить из дома. Поэтому Майлз говорил родителям, что он встречается с друзьями в «Пицце Рэя». Технически… это было правдой, несмотря на то, что в Нью-Йорке были сотни таких пиццерий и его «другом» на самом деле был дядя. Кроме того, Майлз всегда выходил из квартиры дяди Аарона, когда ему нужно было позвонить родителям, чтобы отметиться. Тогда ему не приходилось врать. Он этого не умел и не любил.

В квартире дяди Аарона – номер 4D – не было ничего кроме матраса, пары складных стульев, шаткой подставки под телевизор и самого телевизора, а также маленького кофейного столика с парой упаковок женских колготок. Также на столе всегда лежали разные коробки с обувью сорокового размера. Майлз знал, что она слишком мала для его дяди, и ненавидел тот факт, что она также мала и для него. Скорее всего, просто товар, который Аарон собирался толкнуть на районе. Свалились с грузовика.

Все остальное, вроде вещей Аарона, было упаковано в мусорные мешки и свалено вдоль стен. Он въехал сюда уже давно – точнее говоря, Аарон жил в этой квартире, сколько Майлз его знал, – но, казалось, готовился вот-вот переехать.

Пока Майлз и дядя Аарон ели, усевшись на складные стулья, а пустая коробка из-под пиццы мирно лежала на свободном краю стола, они разговаривали о семье, школе и о девчонках. Ну, точнее, дядя Аарон говорил о девчонках, но он делал это так, что Майлзу казалось, будто они разговаривали о девчонках, хотя Майлзу нечего было о них сказать, кроме как «мне нечего о них сказать». Единственное, о чем дядя Аарон никогда – НИКОГДА – не говорил с Майлзом, так это о своем «бизнесе». Он никогда не рассказывал ему о банках и магазинах, которые грабил. Никогда не рассказывал, как крался по Уолл-стрит, словно нью-йоркский призрак, в надежде поймать ничего не подозревающего упакованного брокера, задержавшегося на работе допоздна. И, разумеется, он ничего не сказал Майлзу о своей крупнейшей афере. Той, что он провернул сегодня днем, прямо перед приходом Майлза. Той, что изменит жизнь Майлза и разрушит их дружбу. «ОЗБОРН Индастриз». Родина самых передовых инноваций в области обороны, медико-биологических и химических технологий. И пауков. Генетически измененных, химически улучшенных пауков.