Чего-чего, а ресторанов в Воронеже всегда хватало. И даже неплохих. Зашли с какого-то потайного двора в небольшой полупустой зальчик с низким потолком и большими зелёного цвета абажурами, свисающими над столиками, как огромные арбузы с полупрозрачной коркой, налитые всклень светящимся соком.

После мерзкой погоды на улице Денису здесь показалось так хорошо, что он с удовольствием опустился в мягкое кожаное кресло, по-женски уютно принявшее его.

– Посидим? – улыбчиво спросил Николай.

– Как скажешь! – потянулся в кресле Денис.

– Человек! – по-купечески позвал Шмырь официанта, а послышалось – «Половой!»

К столику подсуетился, пританцовывая на полусогнутых, малый, место которого давно пустует возле плавильной печи, а не на кухне. С готовностью: «Чего изволите?» склонился над зелёным шёлком скатерти.

– А изволим мы чего-нибудь покрепче на закуску, и выпить как-нибудь! – Шмырь, по всему видать, был здесь своим человеком.

– Николай Константинович, как всегда?

– А ты что – забыл?

– Как можно, Николай Константинович, Вас забыть? Таких век помнят!

– Ну, то-то же! Действуй в разумных пределах!

Человек мгновением фокусника выхватил откуда-то белые салфетки, словно выпустил голубей из рукава, большими квадратами разложил на зелёном шёлке и тут же скрылся, как прошёл сквозь стену.

Денис изумлённо огляделся. Стена, где исчез человек, невозмутимо пестрела причудливым орнаментом, от которого рябило в глазах.

– Во, дела! – повернулся он к товарищу.

– А-а, хитрость хозяина от налоговой инспекции. Пока чиновник разберётся, что где, хозяин с бумагами – вот он! На оси вращается! – указал он на провал в стене, в котором тут же появился тот малый, по которому скучает плавильная печь, а может, и монтажная площадка.

Под жёлтым пластиковым сомбреро по стойке «Смирно!» встала во весь рост с длинным узким горлышком бутылка кактусовой водки.

– Текила! Мексиканская! – радостно представил бутылку «человек», поставив рядом две махонькие розеточки с белым порошком и тарелочку с тонко нарезанными ломтиками лайма.

– А я думал – моршанская! Рюмки давай, раздолбай! – в рифму сложил слова и рассмеялся Шмырёв.

С подноса соскочили сами собой две круглые рюмки-неваляшки и уютно примостились возле бутылки, как пара малышей-близняшек возле материной юбки.

– То-то! – отмахнулся Шмырь от «человека». – Начнём для разминки! – сняв пластиковую нашлёпку, плеснул в неваляшки желтоватой водки и одну рюмку протянул Денису. – Действуй!

Денис никогда не употреблял экзотических напитков. Он всегда предпочитал нашу русскую, или иногда, в особых случаях, простой коньяк, поэтому с подозрением поглядывая на бутылку, потянул рюмку к себе.

– Э! Постой! – попридержал его руку Шмырь. – Учись! – он щепотью присолил себе из розетки впадину между большим и указательным пальцами, лизнул её, опрокинул в себя неваляшку и прищемил крепкими зубами кружочек лайма. – Ух! Хорошо!

– А это зачем? – Денис показал на соль.

– А чёрт её знает! Говорят, так текилу только и пьют.

Денис повторил все действия за другом и тоже пососал жгуче-кислый ломтик, прислушиваясь к действию мексиканского чуда. Но сколько ни старался, организм этот напиток не ощутил. То ли дело – русская водка! Опрокинешь стопку – в желудке словно костёр раздули. А это – баловство одно!

– Ты не спеши! В тихом омуте – самые черти! Вот усидим пузырь, потом сам поймёшь, кто твой друг. – Шмырь снова наполнил сестёр-неваляшек. – Давай!

– Даю! – в тон ему ответил Денис и тут же опрокинул в себя рюмку.

– А соль?

– Сойдёт и так – без выпендрёжа!

– Ну-ну… – Шмырь повертел-повертел неваляшку и тоже принял в себя.

Пока «человек» мудрил с ужином, друзья потеплели.

Денис молча уставился на товарища, вопрошая: по какому случаю праздник?

– Денис, только между нами, ладно? Я легче пера! Жена спрашивает деньги на хлеб, а я ей говорю: «Какие деньги? Они у меня все в деле! Дура!»

– А кто же за ресторан платить будет? У меня с собой только на кафешку было…

– Не боись! Это я жене так говорю. А за ужин я плачу и заказываю музыку.

– Какая музыка? Здесь не пляшут.

– Это я так, метафорично. – Шмырь достал из кармана небольшой перехваченный резинкой рулончик тысячных купюр, и показал Денису.

– Ничего себе! – восхитился Денис. – И при таких деньгах ты говоришь, что – легче пера?

– Какие это деньги, брат, это слёзы страны. Вот у тебя в банке – деньги.

– В банке не в кармане! Мало ли где что лежит!

– Слушай сюда, брат! Мне нужны деньги, и большие! И ты мне их дашь!

– Не расплескай! Держи карман шире!

– До чего же ты непонятливый! Оформи на мою фирму «Социальная Инициатива» кредит – и мы с деньгами!

– Какой вопрос? Приходи, оформляй под залог бизнеса.

– Под залог моего бизнеса я получу каких-то пару-тройку мультов.

– Мультов – это что?

– Лямы. Единица с шестью нулями. Лимоны. Мне их надо – много!

– Много – это сколько?

– Ну, хотя бы сотни полторы!

Пока усидели мексиканскую водку, пока добавили нашу русскую, пока загрунтовали пивом с донскими, специально откормленными для такого случая, раками (– На, ешь – лобстеры!), Шмырь убедил Дениса подписать в своей конторе требуемые банком бумаги на кредит для строительства социального жилья, столь необходимого городу и стране.

Хлопнули по рукам. Хлопнули по «отходной». Зажевали донским «лобстером». И попытались встать.

– Пойдём, чего ты? – Шмырь приподнял со стула порядком захмелевшего Дениса и нахлобучил ему на голову синюю выгоревшую за лето джинсовую бейсболку. – Пойдём ко мне домой! Я тебя с женой познакомлю. У меня жена… – Потом, чего-то вспомнив, махнул рукой. – Баба! В горящую избу войдёт, коня на скаку остановит и дальше поскачет. Во, какая баба! – Да ты её знаешь! Пойдём! Посидим по-семейному!

По всему было видно, что молодой предприниматель, становой хребет России, враз ставшей страной третьего мира, Николай Константинович Шмырёв тоже не забыл, откуда он родом. Алкоголь стёр с его лица все признаки респектабельности «нового русского», превратив в нормального, хорошо выпившего простого русского мужика. Недаром до сих пор жива мудрая поговорка: «Выпил – и ты свободен!».

Они шли по тёмной пустынной улице города, обнявшись, как родные братья.

В такое позднее время транспорта не дождёшься, и друзья, согласно выдохнув: «Пошли!», отправились пешком на другой конец города, где жил Николай.