— Ничего себе… — пробормотал сам Илья. — Да ты, я смотрю, на все руки мастер…

— Да так, умею кое-что, — буркнул я. — Помогите-ка его переложить…

Стащив с себя шинель, я расстелил её рядом с Жаком. Втроём мы аккуратно переложили его с голой земли. Илья, достав охотничий нож, быстрыми, но очень точными движениям разрезал ему штанину на раненой ноге и помог стянуть рассеченный острыми когтями сапог.

Увидев рану, Варя охнула, зажав ладонью рот.

— Ничего, ничего, сестричка, — пробормотал Илья, приобняв её за плечи. — Выкарабкается, поди, твой кучерявый. Раз всё ещё жив.

— Угу. И в следующий раз, может, не будет лезть, куда не надо, — проворчал Нестор.

— Он меня спас! — сквозь слёзы выкрикнула Варя. — Если бы не он — меня бы шолмос на месте раскромсал раньше, чем я успела обратиться…

Илья задумчиво хмыкнул, окидывая взглядом нескладную длинную фигуру Полиньяка. Нестор саркастично буркнул:

— Да ладно? Тебя послушать — так прям герой…

— Да, представь себе! — огрызнулась Варя. — Он меня защищал. А вы сами-то где были?

Нестор вспыхнул и сверкнул клыками, но прежде, чем он что-то ответил, Илья встал между ним и Варей.

— Тише… — процедил он. — После поговорим. Не будем мешать.

Я слушал всю эту перепалку вполуха, вовсю колдуя над Полиньяком. Раны у того были на голени, и гораздо глубже, чем у Вари — пришлось сращивать не только мышцы, но и повреждённые кости.

Ну и когти у этих шолмосов. Не рвут, а рассекают плоть, как скальпели…

Целительство давалось мне с каждым разом всё легче, хотя действовал я по-прежнему скорее по наитию, не вдумываясь особо в особенности процесса — например, что нужно формировать рубцовую ткань или сращивать обратно разорванные кровеносные сосуды. Я воспринимал рану как некое временное, неправильное состояние плоти, а с помощью Дара просто пытался вернуть его в исходное. Результат в итоге получался поразительный — раны зарастали мгновенно, прямо на глазах, не оставляя после себя даже шрамов.

Правда, такой подход был очень энергоёмким, и хоть сейчас недостатка в эдре у меня не наблюдалось, всё равно к концу короткого сеанса я почувствовал себя вымотанным. На ум пришли слова Вяземского о том, что Дар целительства сложно применять к другим Одарённым — Целителю приходится буквально жертвовать небольшой частью себя. Возможно, в этом и правда есть смысл. Но почему тогда исцеление Жака мне далось так тяжело? Он ведь обычный смертный…

Э, нет… Что-то изменилось.

Я переместился выше, внимательно осматривая Полиньяка. На руках и лице у него тоже было множество мелких царапин, но я даже не стал на них тратить силы — я и без того влил в его организм столько эдры под Аспектом Исцеления, что подстегнул регенерацию во много раз. Сейчас меня больше интересовало не физическое его состояние…

Хм… Внутри него, в районе солнечного сплетения, сиял сгусток эдры, плавно, но неуклонно разрастающийся во все стороны — к голове, к плечам, к животу. Да это же тонкое тело! Ещё только формирующееся, слабое, но все признаки налицо. У Жака вдруг пробудился Дар? Откуда⁈

Полиньяк вдруг простонал, не открывая глаз, потом закашлялся. Варя бросилась к нему, помогла сесть, поддерживая за голову и плечи. Он, наконец, открыл глаза и, сильно щурясь, огляделся с совершенно ошалевшим взглядом.

— Oh, mon Dieu… — пробормотал он, стаскивая очки с напрочь растрескавшимися стёклами. — Я уж думал, что всё… Как там у вас говорят — сброшу копыта.

— Отброшу… — машинально поправила его Варя, смахивая слёзы.

Он в изумлении уставился на свою грязноватую, но совершенно невредимую ногу. Отряхнув ладони, в которых зажимал какие-то комки земли, недоверчиво прикоснулся к ней, будто сомневаясь, что она настоящая.

— Всё хорошо, Богдан тебя вылечил, — гладя француза по голове, Варя прижалась щекой к его щеке и облегченно выдохнула. Опомнившись, оглянулась на меня.

— Спасибо, Богдан! За всё спасибо!

— Да пустяки, — отмахнулся я. — Ты как, дружище? В порядке?

Жак рассеянно кивнул, продолжая отряхивать ладони. Я заметил знакомые мелкие кристаллы, похожие на серый пепел. Это же осколки карбункула! Оглядевшись, увидел в нескольких шагах останки необычно крупного шолмоса — они до сих пор фонили остаточной эдрой.

— Ты убил эту тварь? — уточнил я, хотя ответ был уже и так очевиден.

— Д-да… — неуверенно кивнул Жак. — Похоже на то. И… Я как-то странно себя чувствую…

Он тяжело сглотнул, прижимая ладонь к груди, будто ему тяжело было дышать. Варвара отстранилась от него, обеспокоенно рассматривая. Вопросительно взглянула на меня.

— С ним всё будет хорошо?

— Думаю, да, — сказал я, наконец, поднимаясь во весь рост. — Только, пожалуй, вам обоим лучше пока не лезть дальше.

— Богдан!

К нам, через кусты пробилась Дарина. Позади неё маячил с мрачным видом Кондрат, старший из осокорцев, ещё дальше я разглядел Демьяна.

— Нам пора! — сказала шаманка. — До Осокоря совсем недалеко, и путь пока свободен. Но нужно торопиться. Лучше оставить раненых здесь, и двинуть дальше малым отрядом.

— Предлагаешь бросить их здесь, прямо в лесу? — нахмурившись, проворчал Нестор. — А если ещё какие-то твари набегут?

— Значит, оставайтесь тоже, — мотнула головой Дарина. — Присмотрите за ними. А нам нужно выдвигаться немедленно!

— Да куда такая спешка?

— А ты сам не чуешь, берендей? — прошипела она. — Разуй глаза! Нам нужно или сейчас же бежать к Осокорю, или… Убираться отсюда подальше. Выбор за тобой.

Нестор раскрыл было рот, чтобы тоже огрызнуться, но осёкся. Илья уже и без этого насторожился, будто почуявший опасность волк — озирался, принюхивался, вцепившись пальцами в загривок одного из своих псов.

— Что-то и правда неладно… — пробормотал он.

Сам я, последние несколько минут слишком занятый сеансом исцеления, чтобы обращать внимание на происходящее вокруг, тоже огляделся, сканируя местность магическим зрением. А потом вслед за остальными задрал голову, вглядываясь в облака — необычно низкие, едва не цепляющиеся за верхушки деревьев.

Лес погрузился в какую-то странную гнетущую тишину. Даже ветер стих полностью. Облака над нами будто кто-то промешал гигантской ложкой, закручивая в огромную спираль, центр которой находился в аккурат над нашими головами.

А ещё — резко похолодало. Градусов на двадцать разом, а то и больше. Дыхание вырывалось изо рта плотными облачками пара, влага на