ловкостью игрока Главной лиги. Вертя мяч между пальцами, подошел ко мне и спросил:

— Трудный сегодня был день?

Отец часто говорил шифром и обучил тому же меня. Мы с ним, бывало, говорили о совершенно невинных вещах, прекрасно понимая, что речь идет совершенно о другом.

— Да так, то одно, то другое, — ответил я, стараясь не улыбаться.

Я быстро покосился на машину Картеров и обратно — так быстро, что уловить движение глаз было практически невозможно, но отец все заметил; я понял это по едва заметной усмешке у него на губах.

Он посмотрел на небо. Солнце садилось, готовясь к ночному сну.

— Знаешь, друг, по-моему, ночь сегодня будет чудесной. Спрошу-ка маму, не хочет ли она прокатиться. Приглашу ее на свидание в большом городе. Как думаешь, сумеешь ты присмотреть за домом, пока нас не будет?

К тому времени я прекрасно умел читать между строк и понял: отец собирался куда-то перегнать машину Картеров и избавиться от нее. Мама же должна была поехать следом на своей машине, чтобы ему было на чем вернуться домой. А моя задача — присматривать за миссис Картер, пока их не будет.

— Конечно, папа! Можешь на меня рассчитывать!

Он бросил мне мячик и взъерошил волосы:

— Какой ты у меня молодец!

Я смотрел ему вслед. Вот он вошел в дом, а через десять минут вышел. Мама шла за ним следом. Проходя мимо, она бросила на меня встревоженный взгляд и подошла к машине Картеров. Дверца хлопнула со скрипом. По-прежнему не сводя с меня взгляда, мама поправила зеркало заднего вида. Отец стоял возле своего «порше», вертя между пальцами ключ.

— Мы не надолго, приятель. Пара часов самое большее. К сожалению, мама не успела приготовить ужин; может, соорудишь себе что-нибудь сам?

Я кивнул. Днем мама испекла дивный пирог с персиками и поставила форму на подоконник остывать. Кроме того, в буфете у нас всегда были запасы арахисовой пасты и желе; вполне достаточно для того, чтобы устроить настоящий пир. Во всяком случае, с голоду я точно не умру.

— Развлекайтесь! — произнес я своим самым лучшим «взрослым» голосом.

Отец улыбнулся, надел свою любимую шляпу и сел за руль. Взревел мотор; он выехал на дорогу и скрылся за поворотом на Бейкер-стрит. Мама не сразу поехала за ним. Я повернулся к дому Картеров и увидел, что она даже не завела мотор. Она сидела на водительском месте, не сводя с меня пристального взгляда, от которого мне стало не по себе. Я не вру; мне казалось, будто из маминых глаз выходят лучи лазера и прожигают меня насквозь. И все же я не отводил взгляда. Отец всегда учил, как важно сохранять зрительный контакт, сколь бы неудобно тебе ни было. Но в конце концов я не выдержал и отвернулся. Тогда мама завела мотор, включила первую передачу — заскрежетали шестеренки — и покатила за отцом.

На дорожке, ведущей к дому Картеров, поднялась пыль. В лучах заходящего солнца все выглядело очень красиво: мерцающий свет над гравием.

Я бросил мячик и вошел в дом.

Я услышал удары еще до того, как вошел на кухню, — из подвала доносились громкий лязг и металлический скрежет.

Я потянулся к дверной ручке; в глубине души я надеялся, что дверь в подвал окажется запертой. Но она была открыта; медная ручка повернулась, и дверь распахнулась. Снизу доносилось ритмичное звяканье.

Я спустился вниз.

Миссис Картер стояла на полу, рядом с пятном крови. Она напомнила мне большую летучую мышь. Ей как-то удалось приподнять раскладушку с той стороны, где она была к ней прикована, и она молотила ею о трубу. Каждый удар сопровождался стоном; через какое-то время она уронила раскладушку на пол и развернулась. Просто чудо, что она во время такого маневра не сломала руку — ведь вторая ее рука была по-прежнему прикована к водопроводной трубе!

Когда раскладушка била по трубе, миссис Картер содрогалась всем телом. Наверное, каждый удар причинял ей сильную боль.

Если она меня и увидела, то ничего не сказала; она продолжала молотить. Волосы растрепались, на лбу выступил пот.

— Так вы нам затопите подвал, — заметил я. — Если разобьете водопроводную трубу, вода хлынет в подвал и заполнит его в течение часа, а вы… прикованы к трубе и раскладушке, поэтому утонете первая.

Она глубоко вздохнула и в очередной раз грохнула раскладушкой об пол, решив, видимо, немного отдохнуть.

— Если я разобью трубу, то сниму наручник и выберусь отсюда!

— Прежде чем сломаться, труба просто треснет, и в подвал хлынет вода. Вам и сейчас трудно управляться с раскладушкой; представляете, насколько будет тяжелее делать то же самое, стоя в холодной воде? Я не говорю, что вы плохо придумали. Просто в вашем плане имеются небольшие изъяны, вот и все. Может быть, прежде чем продолжите, неплохо будет немного подумать. Вам ведь все равно не помешает передышка.

Миссис Картер выпустила раскладушку. Браслет впивался ей в руку и тащил вниз, но она не садилась.

— Надеюсь, ты не станешь мне мешать?

Я пожал плечами:

— Мне даже интересно посмотреть, что будет дальше.

Миссис Картер уставилась на меня в упор; глаза у нее покраснели и наполнились слезами. Она тяжело дышала. Интересно, подумал я, давно ли она все придумала. Наверное, мама не обращала на нее внимания. Судя по тому, как женщина выбилась из сил, она молотит по трубе не первый час.

— Значит, тебе наплевать, что я умру в вашем подвале?

Я промолчал.

— Если я утону или меня убьют твои родители, тебе будет наплевать? Что я такого сделала? Чем заслужила? Я никого не обижала… Наоборот, если помнишь, меня избил муж.

Она с трудом села на край раскладушки и помрачнела.

Очень странно! Хотя миссис Картер была старше меня, иногда я мельком видел в ее лице ту девушку, какой она была раньше. Иногда мне даже казалось, что она младше меня; она словно превращалась в испуганную девчонку, которая не знает, что ее ждет, и надеется, что кто-нибудь — взрослый мужчина или мальчик, такой как я, — придет и спасет ее.

Теперь, с высоты своего взрослого положения, я понимаю, что видел то же выражение бесчисленное множество раз. Попадая в беду, люди рассчитывают, ждут, что им кто-нибудь поможет. Наверное, такие ожидания возникают потому,