Телли выглядел смущённым и растерянным.

– Да это… Понимаешь, я об этом совершенно не задумывался! И потом, какой дурак будет играться со своим именем, переводить его и всё такое прочее?

– Ключ… – нахмурился Жуга. – Последняя строка, ты помнишь: «Конец игры настанет, где кипит Драконов Ключ»? Яльмар!

– Что? – приподнял голову тот. – Чего вам?

– В этой самой Исландии есть горячие ключи?

– Горячие ключи? – варяг сел и поскрёб между лопатками. – Конечно. Там кое-где земля кипит, не говоря уж о воде. А что случилось?

Воцарилось молчание.

– Огонь, – сказал Жуга. – Тепло. Он ищет огонь. Вот почему Исландия.

* * *

– Проснись, Жуга! Проснись! Открой глаза!

Весёлый звонкий крик вырвал травника из лабиринта сна; Жуга вскочил и суматошно заоглядывался. День выдался невероятно ясным и холодным.

– Что стряслось?

– Нарвалы за бортом! Взгляни, какая красота!

Кнорр мчался полным ходом, а рядом с ним, скользя размытыми тенями, в воде неслись пятнистые тела. Выставив витые костяные пики, единороги моря мерили собой пространство вод, не зная устали и страха. Держались они у самой поверхности, изредка выпрыгивая в воздух. Их было десять или двадцать, и движения их были так легки и грациозны, что сердце травника невольно застучало чаще и сильнее, наполняясь удивлением и восторгом.

– Видал? – Яльмар весело осклабился. – На суше ты такого не увидишь!

Травник ухватился за фальшборт. Вдруг закружилась голова.

– Они всегда могут плыть так быстро?

– Шутишь? Обычно они плывут вдвое быстрее, а сейчас просто играются. Наш кнорр для них – ничто. Игрушка, тихоход.

– Ты говорил, что вы охотились на них. Но как можно убивать… такое?

– Да брось, – отмахнулся Яльмар, – это просто рыбы.

– Нарвалы не рыбы, – бесцветным голосом сказал Кай. – У них гладкая шкура и тёплая кровь.

Травник вздрогнул – это были первые его слова за три дня полного молчания. Однако продолжения не последовало, Кай умолк.

– Не рыбы, так всё едино звери, – кивнул Яльмар. – Какая разница? Не красивее оленя. Жрать захочешь, ещё не то сделаешь.

Нарвалы провожали судно с полчаса, затем ушли на глубину и больше не вернулись, лишь далеко на востоке Жуга различил мелькающие на поверхности тела. Впервые травник вспомнил про Эйнара: если дельфины хоть немного походили на единорогов, не было ничего удивительного в том, что маг захотел стать одним из них.

Кай тоже проводил их задумчивым взглядом. Жуга помедлил и нерешительно шагнул к нему.

Остановился.

Он чувствовал: что-то неправильно. Что-то ужасающе неправильно. Чувствовал, но не мог понять, что и почему. Вдруг вспомнились слова Гертруды: «Я вижу, что случилось, но это не значит, что я понимаю».

«Он мой враг, – подумал травник, глядя на его прямую, как струна, обтянутую чёрной курткой спину. – Он лис, и он на стороне врага. Но ведь я знаю, что он хочет мне добра. И этим причиняет боль. Себе и мне. Я тоже хотел как лучше, а сделал всё не так. Как это может быть? Зачем? Мы управляем этой игрой или игра играет нами? Умный игрок заботится о своих фигурах. А не умный? Мы можем попробовать разломать доску, можем настучать Рику по башке или что-то в этом роде, но, наверное, это уже ничего не изменит. Игра это не фишки, не фигурки, это уже мы. Что сказать, чтобы всё исправить? Слово, яд и пламя, я опять не знаю нужных слов! Как свист – движенье воздуха, как и слова – движенье мысли, Герта была права. Яд и пламя, что за наважденье! – я уже думаю о ней так, будто она умерла!»

– Чего ты пялишься мне в спину, словно ворон? – внезапно, не оборачиваясь, глухо бросил Кай. Жуга вздрогнул – он никак не ожидал, что тот угадает его приближение. Сглотнул.

– Ты… теперь совсем не хочешь со мной говорить?

Кай не ответил. Молчание затягивалось. Жуга почувствовал, что должен что-то сделать, как-то его поддержать, дать понять, что он не брошен, не один. Он подошёл ближе, ободряюще положил ему руку на плечо. Тот обернулся резко и порывисто. В посадке головы, в том, как сверкнули глаза из-под короткой чёлки, проглянула прежняя Герта.

Проглянула и тотчас исчезла.

– Нам надо поговорить.

– Нам не надо говорить.

Жуга всмотрелся ему в глаза.

– Что происходит, Кай? Зачем ты замыкаешься в себе? Я сделал плохо?

Тот долго молчал, прежде чем ответить.

– Я… Нет, не в этом дело, – он бестолково повёл руками. – Я должен разобраться. Понять, что со мной. Видишь ли, всё так нелепо. Я не могу понять, что происходит. Иногда я чувствую себя так, словно спрятался или надел маску. А иногда – будто, наоборот, снял её.

– Послушай, Герта…

– Не называй меня так! – Кай сжал кулаки, лицо его исказилось, как от боли. Казалось, он сейчас расплачется. – Не надо. Я… Извини, я не хочу сейчас об этом говорить.

Жуга нахмурился.

– Мне кажется, я понимаю тебя. Мне тоже приходилось забывать своё имя. Это… – он задумался, подбирая слово. – Это странно. Да, это странно. Но к этому можно привыкнуть.

– Дело не в имени.

– А в чём?

– Не знаю, в чём! Я чувствую себя так, будто я на лезвии ножа. Каждый шаг режет ноги.

– Так спрыгни!

Кай поднял голову. В глазах его была печаль.

– Куда? На другой нож?

Он отошёл и сел прямо на палубу около мачты. Жуга поразмыслил и решил его не беспокоить. Возможно, Кай и в самом деле был способен разобраться сам. Как бы то ни было, он был прав – говорить об этом пока не стоило.

Пока не стоило.

Жуга вздохнул и направился к Тилу.

Маленький эльф сидел на носу корабля, поджавши ноги и глядя на доску. Волосы мальчишки отросли, но Тил не стал их стричь, вместо этого разжился ремешком и перевязал их. На щеках его играл лёгкий румянец, в остальном он оставался прежним. Жуга опять подивился его стойкости к холодам – ветер пробирал насквозь, а на Телли были только лёгкая рубашка из тонко выделанной желтоватой кожи и суконные штаны. Дракошка, как всегда, расположился рядом.

– Поговорил? – спросил, не оборачиваясь, Тил.

Жуга со свистом втянул воздух и покачал головой.

– Значит, поговорил, – кивнул тот. Посмотрел на травника. – Зря ты так. Не торопи коней, дай ей прийти в себя.

– Ей? – Жуга опешил. – Кому это «ей»?

– Ну, как кому, – Тил прищурился. – Герте. Или я не прав?

– Яд и пламя, как ты… – травник умолк и сжал кулаки. – Вильям разболтал? Поколочу мерзавца! Ведь просил же…

– Брось, – отмахнулся тот. Откинулся спиною к борту кнорра и забросил ногу