– Нет! – Жослен встал между шотландцем и его противником. – Ты принес клятву и служишь мне, Робби.

– Этого ублюдка я поклялся убить еще раньше! – заявил шотландец.

– Нет! – повторил Жослен, схватив Робби за руку, державшую клинок, и силой заставил его опустить меч.

По правде сказать, окажись Робби убит, Жослен бы ничуть не огорчился, но вот смерть Ги Вексия, за которым стояли сорок два одетых в черное ратника, могла обернуться серьезными неприятностями.

– Ты можешь убить его, когда он закончит свои дела здесь. Я обещаю, – заверил Жослен шотландца.

У Ги Вексия это обещание вызвало усмешку. На следующее утро он вместе со своими людьми уехал, и Жослен был искренне рад, что избавился от этих гостей. Не только Арлекин, но и его товарищи, а в особенности один, у которого не было ни щита, ни копья, вызывали у Жослена неприятное чувство, как будто мороз пробегает по коже. Звали его Шарль, это был человек необыкновенно отталкивающей наружности, как будто его вытащили на свет из сточной канавы, причесали, дали нож и выпустили на волю наводить страх на добрых людей. У Шарля был свой отряд из дюжины ратников, которые вместе с Вексием тоже отправились на юг, в Астарак.

Итак, шевалье Анри отбыл освобождать графство от засевших в Кастийон-д’Арбизоне обнаглевших англичан, а Вексий отправился в Астарак охотиться на своего еретика, и Жослен получил возможность спокойно наслаждаться в Бера обретенным наследством.

Робби Дуглас остался с Жосленом в многочисленной компании его приверженцев, и несколько дней они провели, празднуя свою удачу. Денег было много, и можно было не скупясь тратить их на одежду, оружие, лошадей, вино, женщин – на все, что только мог пожелать свежеиспеченный граф. Кое-чего, чем ему захотелось обладать, в Бера не нашлось, и тогда в замок вызвали ремесленника, отливавшего для церквей и монастырей гипсовые статуи святых. На сей раз ему поручили изготовить отливки далеко не святого Жослена. Мастер обернул руки графа в промасленный муслин, покрыл их гипсом, а потом проделал то же самое с ногами и торсом. Призванный к графу портной снял с него мерку, писец записал все размеры на пергаменте, и этот подробный документ приложили к тому самому запечатанному ларцу, куда, проложив опилками, поместили гипсовые отливки. Под охраной четырех ратников ларь препроводили в Милан, где Антонио Гивиани, лучшему оружейнику христианского мира, заказали изготовить по этим меркам полный комплект стальных пластинчатых доспехов.

– Я хочу получить шедевр, который станет предметом зависти прочих рыцарей, – продиктовал Жослен писцу, присовокупив к этому пожеланию изрядную сумму в полновесных генуэзских золотых и обещание заплатить еще больше, если доспехи прибудут до весны.

Робби получил причитающийся выкуп в той же самой монете, но в ночь, когда ратники отбыли в Турин, шотландец, на свою беду, неосторожно похвалил приобретенный Жосленом в городе комплект игральных костей, вырезанных из слоновых бивней.

– Они тебе нравятся? – спросил Жослен. – Давай раскинем. Что может быть лучше хорошей партии в кости?

Робби покачал головой.

– Я дал обет не играть в азартные игры, – пояснил он.

Жослен подумал, что это, пожалуй, самое забавное, что ему довелось услышать за последние месяцы.

– Женщины приносят обеты, – сказал он, – ну и, само собой, монахи. Но для солдат существуют лишь клятвы верности и воинского братства.

Робби покраснел.

– Но я поклялся священнику, – пробормотал он.

– Боже правый! – простонал Жослен, откидываясь в кресле. – Да ты никак боишься риска! В этом все дело? Не потому ли шотландцы уступают на поле боя англичанам?

Робби вспыхнул, но у него хватило ума обуздать свой норов и промолчать.

– Риск, – с воодушевлением промолвил Жослен, – это судьба солдата. Тот, кто боится риска, кто не любит риска, тот не может называться воином.

– Я воин, – решительно заявил Робби.

– Так докажи это, приятель, – сказал Жослен, раскатывая кости по столу.

Робби не выдержал, сыграл и проиграл. И проиграл на следующую ночь. И на следующую. А на четвертую ночь он поставил деньги, которые собирался отправить в Англию как выкуп за себя. Они тоже были проиграны. Когда на следующий день Жослену доложили, что выписанные его дядей из Тулузы итальянские пушкари прибыли со своей машиной в замок, граф заплатил им причитающееся из тех денег, которые выиграл у Робби.

– Как скоро можете вы отправиться в Кастийон-д’Арбизон? – спросил он итальянцев.

– Завтра, сеньор, если угодно.

– Эта штуковина готова? – спросил Жослен, обходя кругом повозку, на которой была закреплена похожая на бутыль, толстая, с узким горлышком пушка.

– Она готова, – подтвердил итальянец, которого звали Джоберти.

– И порох есть?

Джоберти указал жестом на вторую повозку, на которой горкой громоздились бочонки.

– А снаряды? Ядра?

– Стрелы, сеньор, – поправил его Джоберти и указал еще на одну повозку. – Всего вдоволь.

– Тогда сейчас же в поход! – с энтузиазмом воскликнул Жослен.

Вид пушки, уродливой и грозной, пленил его воображение. Девятифутовый ствол, доходивший в ширину до четырех футов, делал ее похожей на злобное приземистое чудовище. В ней было что-то противоестественное, чуть ли не дьявольское, и он едва справился с искушением опробовать ее прямо здесь, во дворе замка. Однако граф понимал, что это было бы пустой тратой времени и пороха. Если уж испытывать орудие, то лучше в деле против этих твердолобых упрямцев, засевших в Кастийон-д’Арбизоне.

Между тем шевалье Анри Куртуа уже приступил к осаде. Добравшись до города, он, в соответствии с рыцарскими обычаями, оставил своих стрелков и ратников перед западными воротами и направился к замку в сопровождении одного лишь молодого священника. Он окликнул часовых на стене, те позвали сэра Гийома, и нормандец, увидев у ворот только лишь рыцаря в сопровождении священника, разрешил их впустить.

Сэр Гийом встретил обоих во внутреннем дворе, где шевалье Анри спешился и назвал себя. Сэр Гийом ответил той же любезностью. Оба были людьми бывалыми, и каждый с первого взгляда признал в другом такого же опытного воина, как и он сам.

– Я прибыл от графа де Бера, – официально объявил шевалье Куртуа.

– Привез деньги, не так ли? – спросил сэр Гийом.

– Я привез то, что мне приказали привезти, хотя не уверен, что тебе это понравится, – откровенно ответил Анри.

Он окинул профессиональным, оценивающим взглядом собравшихся вокруг лучников и ратников, которые вышли поглядеть, кто к ним прибыл. «Настоящие вояки, хоть и сукины дети», – подумал он про себя, а вслух, обращаясь к сэру Гийому, сказал:

– Я чертовски устал. Весь день из седла не вылезал. Найдется тут у вас кубок вина?

– А что, в Бера нынче туго с вином? – усмехнулся сэр Гийом.