Чжэн стал внимательно читать его… Когда он дочитал до того места, где говорилось, что Бао-юй и Цзя Лань выдержали экзамены, сердце его наполнилось радостью, но как только он узнал об исчезновении Бао-юя, то сразу расстроился, потом рассердился и решил немедленно вернуться домой. В пути он услышал о великой амнистии, объявленной государем, а затем получил из дому второе письмо, подтвердившее слухи об амнистии. Он с еще большей радостью устремился домой, не останавливаясь на отдых ни днем, ни ночью.

Когда он добрался до станции Пилин, неожиданно ударил мороз и выпал снег. Пришлось остановиться.

Цзя Чжэн послал слугу на берег навестить друзей и просить их не беспокоиться о нем.

В лодке остался один мальчик, а сам Цзя Чжэн уселся в каюте и принялся писать письмо домой, намереваясь отправить его сухопутным путем, ибо надеялся, что оно придет раньше, чем он доедет до дому. Только он хотел спросить о Бао-юе, как неожиданно кисть его опустилась. Он машинально поднял голову и увидел на носу лодки вырисовывающуюся сквозь снежную пелену фигуру человека с обритой головой, босого, закутанного в красный шерстяной плащ. Человек поклонился, Цзя Чжэн выскочил из каюты и бросился к нему. Человек отвесил четыре поклона и произнес слова приветствия, Цзя Чжэн тоже поклонился ему, а затем, выпрямившись, узнал в нем своего сына.

– Бао-юй! – воскликнул он, пораженный до глубины души.

Человек ничего не ответил, и на лице его отразилась не то радость, не то скорбь.

– Почему ты так одет и как попал сюда? – спросил Цзя Чжэн.

Бао-юй не успел ответить, как вдруг появились два монаха – буддийский и даосский, – подхватили Бао-юя под руки и сказали:

– Все нити, связывающие тебя с бренным миром, порваны! Почему ты до сих пор не уходишь?

С этими словами они потащили Бао-юя на берег и стали быстро удаляться. Несмотря на то что падал снег и было скользко, Цзя Чжэн бросился за ними. Три фигуры маячили впереди, и он никак не мог их догнать. Только слышались слова песни, которую кто-то из них пел:

То место, где я поселяюсь,

Найдешь у Цингэна – высокого пика.

То место, где буду бродить я,

Зовут Пустотой первозданной, великой.

Кто вместе со мною уходит?

За кем неизменно я следовать буду?

Туда, в бесконечный, безбрежный,

Великий Простор, возвращаюсь отсюда!

Цзя Чжэн продолжал бежать следом. Но когда он обогнул склон холма, три фигуры исчезли. Взволнованный и задыхающийся Цзя Чжэн остановился в растерянности. Повернувшись и увидев подбегавшего к нему мальчика-слугу, Цзя Чжэн спросил:

– Ты видел трех людей, которые шли впереди нас?

– Видел, – ответил мальчик. – Я побежал за вами, как только понял, что вы хотите их догнать. Но потом они исчезли, и я видел только вас.

Цзя Чжэн хотел идти дальше, но впереди виднелось лишь бескрайнее снежное поле. Ему это показалось странным, и он счел за лучшее вернуться.

Слуги уже возвратились и расспрашивали лодочника, куда девался Цзя Чжэн. Лодочник сказал им, что он сошел на берег и погнался за какими-то двумя хэшанами и даосом. Тогда слуги отправились по следу за Цзя Чжэном, но он уже сам подходил к лодке, и они вместе вернулись.

Войдя в каюту, Цзя Чжэн сел, чтобы немного отдышаться, а затем рассказал о встрече с Бао-юем. Слуги в ответ зашумели и заявили, что будут искать его.

– Все напрасно, – вздохнул Цзя Чжэн. – Я видел сына собственными глазами, это не было наваждением, а в словах песни, которую я слышал, скрыта великая тайна. Когда Бао-юй родился, во рту у него нашли яшму, и я сразу сказал, что это не к добру. Я заботливо растил Бао-юя лишь потому, что его любила старая госпожа! Что касается хэшана, то я видел его уже три раза: в первый раз он приходил рассказать о достоинствах яшмы, потом, когда Бао-юй заболел, он прочел над его яшмой молитву и мальчик поправился, и в третий раз хэшан явился и принес яшму. Он сидел в зале, и не успел я оглянуться, как он исчез. Меня это очень удивило, и я подумал, что у Бао-юя необыкновенная судьба, если такие праведники, как даос и хэшан, покровительствуют ему. Но мне и в голову не приходило, что он – бессмертный, сошедший в наш мир, и в течение девятнадцати лет вводил в заблуждение старую госпожу! Теперь мне все понятно!

Цзя Чжэн умолк, и из глаз его полились слезы.

– Если второй господин Бао-юй действительно святой, сошедший в мир смертных, зачем ему было сдавать экзамен на цзюйжэня? – возразили ему. – И почему он ушел лишь после того, как сдал экзамен?

– Что вы понимаете?! – вскричал Цзя Чжэн. – Ведь он сродни владыкам созвездий на небесах, отшельникам и святым старцам, скрывающимся в горах и пещерах! Он никогда серьезно не занимался. Но стоило ему чуть-чуть постараться, как для него не было ничего невозможного. Да и характером он совершенно не походил на других.

Цзя Чжэн тяжело вздохнул. Слуги завели разговор о Цзя Лане, который тоже сдал экзамены, и этим немного отвлекли Цзя Чжэна от мрачных мыслей.

Цзя Чжэн снова принялся писать письмо домой. Он описал свою встречу с Бао-юем и наказывал домашним не беспокоиться. Закончив письмо, он приказал слуге доставить его поскорее, а сам следом за ним продолжал путь.

Но об этом мы рассказывать не будем.

Надо сказать, что, как только тетушка Сюэ узнала об амнистии, она приказала Сюэ Кэ взять в долг денег, затем выбрала счастливый день и отправила Сюэ Кэ за Сюэ Панем. В ведомстве наказаний деньги приняли, издали соответствующее распоряжение, и Сюэ Паня отпустили на свободу.

О том, как встретились Сюэ Пань с матерью и сестрой, нечего и говорить! Разумеется, при этом было высказано немало всяких слов, и радостных и горестных.

– Если ко мне возвратятся прежние пороки, пусть подвергнут меня самой жестокой казни, пусть разрежут на куски! – торжественно заявил Сюэ Пань.

Тетушка Сюэ торопливо зажала ему рот рукой, опасаясь, как бы он своими словами не накликал на себя несчастья.

– Достаточно, если ты так решил! – испуганно сказала она. – Зачем еще говорить всякие глупости? Сян-лин немало пришлось терпеть из-за тебя, и раз уж Цзинь-гуй покончила с собой, пусть эта несчастная девушка станет твоей женой. Я думаю, как бы мы ни были бедны, прокормить ее сумеем! А?

Сюэ Пань кивнул, выражая согласие.

– Вот это правильно, – одобрила Бао-чай и поглядела на Сян-лин, которая вся