– Но как же… а кто отец? – растерянно протянула мама.

– Это не важно. Возможно, что и никто. Так что ты уж, пожалуйста, не вздумай Нике сказать, что она бестолочь. Ей и без тебя сейчас несладко. Просто поддержи ее, ладно?

– Ладно, – автоматически согласилась мама.

Я понимала, что шок пройдет, и мне еще придется сполна заплатить за сделанное. Но я спокойно дожарила рыбу, ответила на все мамины вопросы, вымыла посуду, пообещала маме приехать через три дня, встала и повесила трубку. Странно, но в этот раз в мой адрес не выливался поток обвинений и угроз. Наоборот, мы поговорили как-то почти по-человечески. Наверное, это результат шока. Мама еще не оправилась. Она попрощалась со мной так мирно, что я даже немного испугалась.

Вообще, надо признать, что я все же очень боялась за нее. Нет, я не боялась больше, что она будет кричать на меня или изображать падучую и нервную истерику. Кстати, странно, что я не боялась этого, потому что раньше мне казалось, что я очень этого боюсь. Меня очень беспокоило ее давление и все ухудшающееся зрение. И меня почему-то больше не пугали ее жалобы и упреки, а вот то, что она все меньше ходила, – даже с палочкой по квартире, – вызывало слезы на моих глазах. Она была важным человеком в моей жизни, я любила ее, хоть мы и не могли пяти минут поговорить спокойно. Мы были разными людьми, настолько непохожими, что нам было сложно найти общий язык. И все же мы были родными. Вот так бывает, странная такая любовь.

Я убрала со стола и набрала ее номер.

– Мам, ты хорошо себя чувствуешь? Просто ответь «да» или «нет», ничего больше.

– Да. Все нормально. А Ника правда беременная? Или это ты…

– Да. Правда. Не надо только ей звонить сейчас, она уехала к своему мальчику.

– К мальчику? И что, она будет рожать?

– Да.

Мама молчала. Я тоже. И вдруг, как чудо, прозвучали ее слова:

– Скажи ей, что я ее люблю.

– Обязательно, – улыбнулась я и повесила трубку.

Неужели она меня услышала? В это плохо верилось, и все же – это уже что-то, хоть я и была уверена, что впереди у меня еще немало тяжелых разговоров с ней. Что ж, будем бороться. Чем мне еще развлекаться, женщине, у которой разбито сердце?

Беременность Ники оказалась как нельзя более кстати с той точки зрения, что, по крайней мере, мне теперь было чем заняться. Дочь надо было возить в женскую консультацию, где нас сверлили косыми взглядами окружающие беременные, и, что особенно ранило, медицинские работники.

– Разве можно беременеть в таком возрасте?! Куда только твои родители смотрели?! – возмутилась наш участковый гинеколог. Кажется, любую беременность она воспринимала как личное оскорбление. А беременность в семнадцать лет была чем-то вроде общественно опасного преступления.

– У нее немного отекают ноги. Может, нам попить мочегонного чая? – осторожно поинтересовалась я.

– Пусть пьет поменьше жидкости, – хмуро фыркнула докторша и с тех пор все время норовила положить Нику в больницу от греха подальше.

Если бы мы слушались всех ее угроз, мы бы из сохранения, наверное, не вылезали. Да, беременность шла непросто. Зато если я не могла перестать думать о Стасе и плакать во сне, то днем мне точно было чем заняться.

Плакать во сне я начала с тех пор, как мне стал сниться сон, в котором Шувалов, красивый и такой вот родной-любимый, словом, именно такой, каким ему больше никогда не быть со мной, смеется, глядя мимо меня, и летит, срывается от меня куда-то в пропасть. А я стою, тяну к нему руки, плачу (причем потом оказывается, что плачу я натурально, вся подушка в слезах), я пытаюсь ухватиться, а он все смеется и говорит:

– Не надо, я сам, я сам, сам…

– Но ты разобьешься, – паникую я и каждый раз просыпаюсь.

– Что ж это такое? – разозлилась я, в который раз проснувшись вся в слезах. – Надо разбираться.

– А ты чувствовала возбуждение, когда спала? – уточнила Розочка, моя дачная подруга, а также спец по толкованию снов.

– Возбуждение? – удивилась я.

– Если да – то этот сон означает, что твое подсознание никак не готово смириться с расставанием и мифами, придуманными про Стаса, – авторитетно заявила Роза.

– Ты знаешь, как-то не пойму. С мифами я расстаться вроде готова, а вот с расставанием – не очень.

– Но ведь он подлец! – возмутилась Роза.

Я нерешительно угукнула.

– Он у тебя просто чурбан бесчувственный. И бросил тебя, когда был больше всего тебе нужен. Но твое подсознание все еще его любит.

– Да? – расстроилась я.

– Да! Оно пытается тебя втравить в традиционную женскую игру «давайте спасем неудачника». Мол, вот он, такой бедненький, такой одинокий и запутавшийся. Я его спасу, а он из чистой благодарности передумает меня бросать.

– Ничего такого я не думаю, – возмутилась я. – И вообще, я сама его бросила. А теперь вот реву по ночам.

– Так ты потому и ревешь, что любишь!

– Ничего я не люблю, – замотала я головой. – Может, мне опять снотворного попринимать?

– Ага. Целую пачку. И после этого ты говоришь, что разлюбила? Ты должна забыть его и жить дальше. Все мужики козлы, но мы не должны из-за этого плакать во сне.

Роза, которую когда-то муж бросил с ребенком на руках, так и не вышла замуж второй раз, не сумев поверить больше ни одному мужчине. Она подняла дочку и живет вполне полноценной, счастливой жизнью самостоятельной женщины. Именно той жизнью, которую я так не люблю. Не хочу быть свободной, хочу быть закабаленной. Правда, только если Стасом.

– Вот именно! – злорадствовала Роза. – Ты готова плясать под его дудку, если он соизволит подудеть.

– Готова, – покорно согласилась я. – Была готова.

– Дура.

– Да, – не стала я спорить.

– Как там Ника? – решила не добивать лежачего Роза. О нашем грядущем пополнении уже знали все. Что известно маме, известно свинье. Или как там говорят? В общем, новость разлетелась.

– Представляешь, вчера вдруг решила готовиться к экзаменам…

– А она все-таки будет поступать? – удивилась Роза.

– Сказала, что будет заниматься на следующий год. Так вот, сидит она, пишет что-то там и вдруг говорит: умираю как хочу вина.

– Чего? – поперхнулась Роза.

– Вина. Представляешь? Я ей говорю – тебе нельзя. А она ни в какую, говорит, пока не выпью, не успокоюсь, пришлось купить ей это, безалкогольное. Она так весь вечер и сидела, пила вино и писала сочинение. Прямо с бокалом в руке, очень смешно!

– Ухохочешься, – скривилась Роза. – Семнадцатилетний беременный ребенок учит уроки, попивая вино.

– Безалкогольное, – уточнила я.