Тем не менее спустя шесть месяцев обвинения с Хольмстона-Смысловского были сняты, он был награжден орденом Германского орла II класса[72]. Прекращение следствия (само расследование велось под контролем главы OKW генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля) было связано, скорее всего, не столько с недоказанностью обвинений, а с тем, что «немецкое военное командование лишилось ценных сведений о противнике, которые доставляла наша дивизия. Оно не могло добыть этих сведений своими средствами, а наш враг гестапо тем более был не в состоянии дать военному командованию необходимое». Вверенные полковнику части превратились со 2 февраля 1945 года в «Зеленую армию особого назначения» (Die Gruene Armee z. b. V.), а затем 4 апреля, уже по инициативе самого генерала, в «Первую Русскую национальную армию» (1-я РНА)[73]. Правда, в номенклатуре вермахта она значилась не армией, а 1-й восточной группой фронтовой разведки особого назначения Генерального штаба сухопутных войск (Einheit z. b. V. OKH-Generalstabes. Frontaufklaerungstrupp 1, Ost). Впрочем, если учитывать, что численность ее войска так и не превысила 6 тыс. военнослужащих[74], то есть скорее соответствовала неполной дивизии, а не армии, то немецкое название более соответствовало реальности.

Интересно, что в письме к князю Лихтенштейна, Хольмстон-Смысловский утверждал, что положительное решение о формировании 1-й РНА было принято еще до его ареста, в конце 1943 года.

Возвращаясь, Хольмстон-Смысловский не только восстановил свой статус, но и добился, пусть и с трудом, определенных гарантий, защищающих его от новых преследований политической полиции (что после неудачи заговора 20 июля было особенно удивительно). В частности, командующий национальной армией в качестве условий вступления в должность считал необходимым создание новых русских формирований. Хольмстон-Смысловский требовал их утверждения «не только германским военным командованием, но и главой германского государства, дабы охранить их от посягательств немецкой партийно-политической головки». Другим условием было получение всех прав и средств на организацию «повстанческого движения на территории России», а также отказ Берлина от использования частей 1-й РНА против союзников, последнее, впрочем, германское командование неофициально признало еще в момент формирования первых частей фон Регенау[75]. ОКВ приняло все его условия. Получила 1-я РНА и официальное право на использование национального флага (de facto Хольмстон-Смысловский использовал триколор и раньше). В данном случае он смог добиться больших прав, чем власовцы. Единственный раз триколор был поднят РОА во время парада в Пскове 22 июня 1943 года. В дальнейшем использовался только после создания КОНР (парад в Мюнзингене 10 февраля 1945 года, во время пражских событий 6–8 мая). Также, в отличие от власовцев его части не воевали на Западном фронте против англичан и американцев[76].

Согласно официальной мифологеме смысловцев, 1-я РНА не вела активных действий. Так, 1944 год был потрачен на отход с линии фронта. Вероятно, таким образом, Хольмстон-Смысловский стремился показать независимость собственных частей от германских вооруженных сил. В реальности уже к началу лета им возобновилась заброска за линию фронта разведчиков. Структура 1-й РНА включала в себя, в числе прочего, Варшавскую разведшколу, 1001-й гренадерский полк.

Были восстановлены и связи с ОУН и АК, которые послужили поводом к аресту Хольмстона-Смысловского. В частности, оуновец Иван Голуб (клички Гольт, Голянд), бывший по некоторым сведениям полковником в частях армии Симона Петлюры (Украинская народная республика) возглавлял одну из школ Зондерштаба Р, которую заканчивали в числе прочих и другие оуновцы (В.М. Филимончук).

Косвенно мифологему смысловцев опровергает и то, что уже в следующем году не прерывалась отправка уже подготовленных подразделений на Восточный фронт. Одновременно с ней шло единовременное формирование сразу четырех полков[77]. Продолжались, правда, спорадически и конфликты с гестапо. Так, в марте 1945 года были арестованы 26 солдат и офицеров РНА, но Хольмстону-Смысловскому удалось добиться их освобождения.

Вот как описывал типичную деятельность одного из таких зондерштабов подчиненный Хольмстона-Смысловского уже упоминавшийся генерал-майор Митрофан Моисеев. Моисеев руководил отделением Зондерштаба (в составе 167 человек) в Киеве, располагавшегося по адресу: улица Кирова, дом 7–9 (ныне Грушевского, 28/2) в бывшем здании жилищного кооператива для работников завода «Арсенал».

В своих воспоминаниях Моисеев давал собственное видение основных причин возникновения партизанского движения. «Обыкновенно, при занятии какого-либо населенного пункта, собирались крестьяне для выбора старосты. Несколько слов всегда говорил немец, предупреждая, что нужно исполнять все требования немецкой армии — непокорных ждет смерть.

После немца, обыкновенно, выступал какой-нибудь коммунист, оставленный на месте, который выражал верноподданнические чувства. Немец такого сразу же назначал старостой; деревня или село делились на десятки; десятки были различны: один десяток имеет 10–12 коров, другой десяток имеет 2–3 коровы, и получалось так, что десяток, имеющий 2–3 коровы, получал наряд на доставку 6–7 коров и начинались репрессии, сжигания убежищ. Крестьяне, бросая все, уходили в леса, пополняя ряды партизан — цель была достигнута». Другим фактором, усиливавшим антинемецкие настроения, по мнению генерала, была инфильтрация полицейских частей советскими агентами, организовывавшими провокации.

Как следствие, рост движения Сопротивления, которое «стало принимать военную форму, так что при занятии красными какого-нибудь пункта двумя-тремя танками появлялась пехота на месте — из партизан».