В возрасте трех-четырех лет Кредуэлл участвовал в гладких скачках, несколько раз выигрывал или приходил вторым в крупнейших соревнованиях. Он, вероятно, так и остался бы бегуном на длинные дистанции, как его отец, если бы владелец, миссис Купер, купившая его жеребенком, не мечтала увидеть свою лошадь на скаковых дорожках. Но для этого Кредуэллу надо было достигнуть зрелости.

На скаковых дорожках Кредуэлл повел себя так, будто был рожден для них, и два сезона неизменно выигрывал каждую скачку.

Первый раз я работал с ним в 1952 году. Его заявили в стипль-чез новичков в Херст-Парке, это одно из самых престижных соревнований года. Но поскольку лошадь еще никогда не участвовала в скачках, тренер, Фрэнк Канделл, решил, что лучше ей начать с более легкой встречи. Но я тренировал лошадь дома, и у меня сложилось впечатление, что она готова к серьезной борьбе. Мне удалось убедить Фрэнка, и с благословения миссис Купер мы отправились в Херст-Парк.

Когда мы носились с Кредуэллом на тренировках по холмам, я испытывал редкое радостное возбуждение, интуитивно предчувствуя, что наше партнерство многое обещает нам обоим. Это было такое взаимное узнавание, которое ведет к стойкому пониманию и дружбе между человеком и лошадью. У подобной симпатии вроде бы нет конкретных причин, она необъяснима. Но так бывает.

Стипль-чез новичков в Херст-Парке подтвердил мое впечатление. Задолго до первого барьера я уже знал, что Кредуэлл все сделает как надо. Казалось, он сам сознавал, что справится. Хотя это был его первый стипль-чез, через самые трудные препятствия он прыгал не дрогнув, без волнения. Мы спокойно прошли круг позади всех участников и вырвались вперед только на длинной прямой в самый последний момент.

Здесь я попросил Кредуэлла прибавить скорость, и он буквально взлетел. Одну за другой мы обошли всех лошадей, его широкий, ровный бег вынес нас вперед. Без напряжения Кредуэлл обошел на два-три корпуса лошадь, идущую за ним, и победил.

Привычка к медленному старту и летящему финишу не менялась в течение трех сезонов. Кредуэлл умел моментально набирать высочайшую скорость, и эта способность позволяла ему побеждать и на гладких скачках, и на стипль-чезах. Но ему не нравилось идти первым, пока не остался позади последний барьер. Эта его привычка лениво плестись в конце кавалькады часто обманывала зрителей, которые делали вывод, что он не так хорош, как о нем говорят. Но из наших первых десяти скачек мы с ним выиграли девять.

Каждый год в феврале в Бирмингеме проводятся соревнования на дистанцию в четыре мили, которая служит своего рода испытанием для лошадей, заявленных на Большой национальный стипль-чез в марте. На одно из таких соревнований из Ирландии специально привезли лошадь по имени Черчтаун. Кредуэллу предстояло бороться с ней. Это было одно из его величайших достижений. После четырех миль трудной дистанции он обошел Черчтаун у последнего препятствия, хотя нес на полтора фунта больший вес, чем его соперник. На полпути до финиша Кредуэлл вышел вперед на голову и в изнурительной борьбе ни на дюйм не уступил своего преимущества, пока мы благополучно не финишировали.

Когда все считали, что лучшие годы Кредуэлла уже позади, он выиграл Уэльский национальный стипль-чез в Чепстоу. Годом раньше он тоже участвовал в этих соревнованиях, но во время финального рывка ему помешала упавшая лошадь, и он не успел набрать нужную скорость, чтобы прийти первым.

Необъяснимое падение Девон Лоча в Большом национальном стипль-чезе все еще давило на меня, когда десять дней спустя мы с Кредуэллом вышли на старт Уэльского национального стипль-чеза. С годами он потерял свою удивительную скорость, и теперь уже нельзя было рисковать и на начальных этапах скачки идти позади. Поэтому я планировал со старта вырваться вперед, чтобы ему не пришлось тяжело работать в конце.

Все шло хорошо, пока Кредуэлл не сделал ошибки у третьего от конца препятствия, следующий барьер он уже брал очень осторожно, и две лошади, несшие меньший вес, поравнялись с нами и вышли вперед. Когда мы после них подошли к последнему препятствию, я подумал, что у нас уже нет надежды снова обойти их. Но Кредуэлл решил иначе, он вспомнил свой летящий финиш и выиграл скачку на последних шагах.

Милый Кредуэлл, я забыл неудачу с Девон Лочем и весь этот день не вспоминал о ней.

Кредуэллу так и не удалось выиграть Золотой кубок в Челтенхеме, победить в некоторых других крупнейших соревнованиях, поэтому его, пожалуй, нельзя назвать великой лошадью. Но каждая лошадь, выигравшая больше пятидесяти соревнований всех видов, начиная от гладких скачек и кончая четырехмильным стипль-чезом, завоевала право на признание. В 1957 году Кредуэлл поставил рекорд, выиграв по правилам Национального охотничьего комитета больше скачек, чем любая другая лошадь столетия. В январе 1957 года я выиграл на Кредуэлле свой последний заезд.

Ипподромы

Часто можно слышать, как говорят: «Лошадь создана для этого ипподрома». И вправду, у некоторых лошадей исключительно сильно выражается предпочтение к одной-двум скаковым дорожкам, к их левой или правой стороне, к твердому или мягкому грунту. И умный тренер не станет пытаться навязать животному свои законы. Он выберет для лошади соревнования, где она будет бежать по той дорожке, которая ей нравится, с той стороны, которая ей нравится, с тем жокеем, который ей нравится, и тогда она и на десять корпусов обойдет соперника на финише.

Для такого острова, как Британия, у нас удивительно много ипподромов, только для соревнований по правилам Национального охотничьего комитета их больше сорока пяти. И это при том, что с начала нынешнего века их стало гораздо меньше, правда, введено несколько новых скаковых дорожек для стипль-чеза.

Огромное разнообразие ландшафтов, где расположены ипподромы, особенности конструкций барьеров не позволяют жокею расслабиться ни на минуту. Скаковая дорожка иногда вьется по холмам, иногда поворачивает под острым углом и к тому же не огорожена, а флажки, указывающие маршрут, плохо различимы, ее пересекает другая дорожка, предназначенная для другой дистанции, почва может быть глинистой, а может быть песчаной, бывает, что за препятствием земля идет под уклон. Правила, установленные Национальным охотничьим комитетом, оставляют большую свободу устроителям ипподромов. В зависимости от своих убеждений или по необходимости они могут сделать маршрут стипль-чеза или довольно легким, или исключительно трудным. Правила говорят, к примеру, что все барьеры должны быть не меньше чем четыре фута шесть дюймов в высоту (приблизительно 156 сантиметров. – Прим. пер.); на первых двух милях дистанции должно быть не меньше двенадцати барьеров, а на каждой следующей не меньше шести; на каждой миле должно быть не меньше одного рва шести футов шириной и двух футов глубиной; должно быть водное препятствие не меньше двенадцати футов шириной и двух футов глубиной. А все остальное уже зависит от организаторов скачек.

Поэтому, как я уже не раз говорил, каждый заезд – это исключительное событие, которое редко можно предсказать и никогда нельзя повторить. Так же как невозможно найти универсальное правило для работы с лошадьми, потому что каждая из них – индивидуальность. У любого ипподрома, у любой скаковой дорожки свое собственное лицо. Нет двух похожих. Свой аромат, свои причуды и привычки и свои собственные приметы, вроде полосатых шерстяных чулок в Челтенхеме, дождя в Гайдок-Парке и ненадежных трибун в Бангер-он-Ди.