Нет, дорогая, так дело не пойдет. Командный тон в отношении Алекса Броуди не действует.

— Послушай, Мэй…

— Нет, это ты меня послушай! — перебила она его, отпрыгивая на добрый метр назад. — Я не потерплю вмешательства в свою жизнь! Я приехала сюда не для того, чтобы какой-то захудалый репортер вынюхивал подробности обо мне!

«Захудалого репортера» Алекс великодушно пропустил мимо ушей. Девочка слишком возбуждена и не понимает, что говорит.

— Мэй, пожалуйста, не стоит горячиться, — сказал Алекс.

Ему очень хотелось подойти к ней ближе, положить руки на плечи, чтобы как-то успокоить. Но ей это вряд ли придется по вкусу, и Алекс решил не рисковать.

— Давай сядем и все обсудим. Без обвинений и оскорблений, хорошо? — Он уже не спрашивал, он почти умолял. — На улице холодно, ты простудишься…

Мэй на самом деле била дрожь, но от волнения или от холода было непонятно. Что же с ней случилось, раз она так боится, что узнают ее истинное имя?

— Мэй, я не враг тебе. Я… — Алекс запнулся. — Друг. Ты можешь мне доверять. Я не причиню тебе вреда…

Как заставить ее поверить в это, когда он понятия не имеет, в чем ее проблема?

Мэй молчала, и Алекс видел, что в ней борются совершенно противоположные желания. Немедленно уйти и вообще уехать из города, из штата или все-таки остаться, послушать его. Мэй раздирали сомнения, и без внешнего вмешательства было не обойтись. Алекс уже всерьез подумывал о том, чтобы силой запихнуть ее в машину и увезти куда-нибудь, как вдруг прямо над их головами грянул гром. В следующую минуту на них хлынули потоки воды. Разразилась самая настоящая летняя гроза, которая заканчивается так же внезапно, как начинается, и которая способна нагнать страх на человека суеверного.

— Скорее в машину! — крикнул Алекс, выхватывая из кармана ключи.

Протестовать Мэй не стала. Очень трудно возмущаться и злиться, когда за шиворот льется вода, а волосы мокрыми прядями налипают на лицо. Как только Алекс открыл дверцу, Мэй юркнула внутрь. Она сидела, насупившись, мокрая, взъерошенная и странно присмиревшая. Дождь утихомирил ее, сбил накал страстей, и продолжать беседу в том же тоне Мэй уже не могла.

Алекс не спешил помогать ей. Пусть немного опомнится, придет в себя. Хорош психолог — не в состоянии совладать с собственными эмоциями. Алекс покосился на Мэй. Она казалась такой юной и беззащитной, такой несчастной, что у него защемило сердце. С какой радостью он защитил бы ее от всего мира, если бы она позволила…

Но она не позволяла.

— Зачем ты лезешь в мою жизнь? — устало спросила Мэй.

— Зачем ты лезешь в жизни других людей? — вырвалось у него.

Это было неправильно. Алекс знал, что ничего не добьется, если будет разговаривать с Мэй в таком духе. Сейчас они снова ввяжутся в бесплодный спор и окончательно разругаются. К его удивлению, спорить Мэй не собиралась.

— Ты преувеличиваешь мое влияние, — усмехнулась она. — Большинство просто отдыхает на моих курсах от повседневных забот и не воспринимает мои слова всерьез.

Алексу не было дела ни до большинства, ни до меньшинства. Он хотел говорить о Мэй, а не о ее клиентках. Но готова ли она к откровенности? И не проще ли будет пока подыграть ей?

— Китти Уайтчел восприняла все серьезней некуда, — сказал. — И не только она.

— А, Китти… — протянула Мэй. — Она просто устала от того, что ее превратили в красивую игрушку. Не все блондинки безмозглые курицы, и Китти вовсе не так помешана на нарядах и драгоценностях, как кажется ее мужу. Ей хочется большего — быть помощницей, подругой, а не просто радовать его в постели… Как только Роберт Уайтчел это осознает, у них все наладится. На самом деле Китти без ума от него… Ты огорчен?

— Напротив, я счастлив, — пожал плечами Алекс. — Погоди… На что ты намекаешь?

— Китти очень красива, — заметила Мэй с деланным безразличием.

У Алекса заколотилось сердце. Неужели она его приревновала?

— Я очень рад за друга, — ровно сказал он. — И мне все равно, как выглядит Китти.

Алексу показалось, что при этих словах Мэй довольно улыбнулась.

— Я уже говорил тебе, что ты интересуешь меня гораздо сильнее, — сказал он.

— Как тема для статьи?

— Как женщина!

— Я не хочу это слышать! — Мэй закрыла уши руками.

— Но почему?! — воскликнул он. — Что плохого в том, что я хочу быть с тобой?

Алекс не хотел говорить ничего подобного. Признаваться в любви женщине, которую несколько дней назад он был склонен презирать? Какая ужасная непоследовательность!

— Потому что ничего этого нет! — Мэй почти кричала. Дождь неистово барабанил в стекла и словно вторил ей. — По крайней мере, для меня! Нет никакой любви, нежности, семьи! Нет ничего, понимаешь? Только ложь, обман и предательство, после которого невозможно жить! Я не хочу больше разрушений…

По щекам Мэй покатились слезы. Потрясенный Алекс молчал. Какую рану нанесли ей, раз она переживает до сих пор? Кто посмел обидеть ее?

— Мэй, ты не должна так сурово относиться к себе, — проговорил он негромко. — Одна ошибка не в состоянии изменить всю жизнь. Ты молода, красива, и одно разочарование…

— Господи, да что ты знаешь! — перебила она его с мукой в голосе. — Что тебе может быть известно о разбитых надеждах, о страхе, боли, ненависти?

— Каждый проходит через это.

— Каждый? — невесело рассмеялась Мэй. — Нет, Алекс Броуди, не всем везет так, как мне, в одночасье лишиться всего.

— В любом случае — это в прошлом, — жестко сказал Алекс. — Хватит вспоминать. Начни все заново.

— У меня нет сил. Мне проще жить так, как я живу. И давай больше не будем об этом разговаривать. Пожалуйста, отвези меня домой.

Алекс послушно повернул ключ зажигания. Мотор заурчал, и дворники принялись очищать лобовое стекло от воды. Значит, они должны расстаться. И все потому, что Мэй боится обжечься во второй раз?

— Это из-за Джона Шепперда? — резко спросил Алекс. — Из-за него ты посадила себя в клетку?

Мэй молчала. Алекс физически ощущал ее напряжение.

— Мэй, я не хочу объяснять тебе прописные истины. Ты взрослая женщина и сама все прекрасно понимаешь. Ты злишься на весь мир только потому, что какой-то мерзавец…

— Что тебе известно и откуда? — перебила она Алекса.

Так. Разговор продолжается. Алекс выключил мотор. Мэй, кажется, даже не заметила этого.

— В архивах Нью-Йорк Трибун есть несколько заметок о тебе, — ответил он. — Я знаю, что на самом деле ты дочь Стенли Фоссета и что твой самолет потерпел крушение, когда ты возвращалась со своим мужем домой после медового месяца. Ну и про твое чудесное спасение тоже писали…