Я полностью понимал, что буквально просвещаю террористов о том, как бы им получше запугать весь мир, чтобы тот прекратил соваться к любовно свитому гнездышку давних изгнанников, но что мне, по сути, оставалось делать? Незервилль — гарант моей неприкосновенности, а весь остальной мир жаждет продать мой труп Станиславу Аддамсу за совершенно неприличные деньги.

Что остается делать?

Хотя стоит сказать, что мои попытки внести немного конструктива провалились целиком и полностью… несмотря на то, что вещал я без маски, чем и заработал еще одну единицу к Триаде Вождя. Впрочем, провал был неминуем — ведь стоило мне лишь вцепиться зубами в поданный в «Теплом приюте» кусок бекона, поставлявшего вместе с яичницей, как меня в скором темпе уволокли на Совет Основателей снова.

Ахиол, которому все карты спутал мой визит, достал из рукава козырной туз, оповестив всех присутствующих, что ситуация с поставками глубоко вторична по сравнению… с неким биологическим контейнером, полным образцов оплодотворенных яйцеклеток.

В зал я входил, когда Основатели заканчивали просмотр чего-то, напоминающего голограмму, излучаемую из перстня Лейлуша Коррадорры ат-Мансипаха. На трехмерной озвученной проекции было отчетливо видно двух работающих за хирургическим столом людей — сам Лейлуш, с видимым напряжением удерживающий сияющие магические конструкты большой сложности, и покойный Эйдиус Доннорифт, ловко и быстро сшивающий нечто внутри маленького куска алой разверстой плоти, который в процессе всё закрывался и закрывался новыми швами, превращаясь в то, чем он являлся изначально. В меру волосатую мужскую мошонку.

Когда кино закончилось, молчаливые зрители обратили свои взгляды друг на друга.

…заодно загоревшись алым и серым в моем зрении.

— Лечь на пол! Руки за голову! Не шевелиться! Любому, кто попытается сделать хоть что-нибудь, всаживаю пулю в голову!

Орать приходилось свирепо, поспешно содрав с лица железную маску для большего устрашения. Отыграв пяткой ботинка по наиболее ретивому из нарушителей спокойствия, сейчас возлежавшему под моей ногой, я вновь хищно повёл дулами револьверов по сторонам. Может быть, из-за однозначной угрозы, а может и из-за того, что я пару раз уже выстрелил в потолок, нездоровое движение, заполонившее главную залу «Апатии», предпочло себя прекратить.

— Любой писк, дамы и господа… и стреляю, — еще раз внушительно обозначив свою позицию, я заорал, призывая новых констеблей зайти в помещение, чтобы заняться самым прозаичным в их работе делом — предварительными арестами.

Город катился в бездну, иначе не скажешь. Желтоглазые на каменоломнях, снабжавших Хайкорт материалом для большой стройки, начали решать, кому первым делом отгружать материалы, а кого можно игнорировать. Затем заведующие складами продовольствия и алкогольных напитков живые стали урезать поставки, хотя такого распоряжения сверху им не приходило. Всё это наложилось на ухудшающееся с каждым днем психическое состояние не особо живых жителей Незервилля, которые начали собачиться между собой, в надежде испытать побольше эмоций. Только ругаться? Нет. Куда интереснее сломать работающему рядом с тобой соседу ногу, чтобы тот потерял полдня, ковыляя до больницы, а самому работать дальше, предвкушая (и опасаясь) мести за это.

Живых происходящее тоже коснулось в немалой степени. Все, кто мог, начали делать запасы на черный день, что тут же отразилось дефицитом определенных продуктов для небольшого городка. Я уже неделю сбивался с ног, гася разворачивающиеся повсюду конфликты. Трижды пришлось держать речь перед немалыми толпами живых и желтоглазых, что неприятно отразилось на увеличении Триады Вождя, пять раз пришлось стрелять на поражение, проехать по всем фермерским хозяйствам с успокаивающими речами. В ходе вояжа мне пришлось прикончить еще двух желтоглазых на грибной ферме, просто поехавших крышей из-за одиночества и отсутствия Купели.

Надо ли говорить, что, когда пришло сообщение о том, что складские устроили в «Апатии» погром потому, что их буквально отрезали от всех городских сервисов, я туда прибыл далеко не в радужном настроении?!

— Мастер Фаулт, опустите, пожалуйста, своих оппонентов! — пролязгал зубами я, — Мастер Штернгст! Погасите своё заклинание!

— Шериф! — заорал с пола один из «кладовщиков», — Почему не отвечает мэр?! Куда он делся?!

— Всех в камеры! — велел я тем временем двум неловко мнущимся у входа разумным. Эрик Рапсоди и Натан Йеллоу были настолько далеки от образа констебля, насколько это вообще возможно, но нормальных кадров этот город предоставить не мог. Пара фермерских пареньков, умудрившихся родиться в своих семьях последними, рано или поздно оказались бы в городе, но на куда худшей должности, так что согласились стать защитниками закона чуть раньше этого грустного момента. Однако, навыков, связанных с насилием и порядком, у них не было никаких.

— Шериф!!

— Молчать! — рявкнул я, наводя ствол на лежащего, но орущего, — Ты видишь у меня шесть рук? Если да, то тебе хватит пить! Если нет, то почему спрашиваешь о Ахиоле?!

Чем был занят мэр, я знал прекрасно. Полуголый шестирукий бог в шароварах вовсю заваривал начатую им неделю назад кашу, всячески провоцируя Основателей друг на друга. Выражалось это в том, что он «курировал» начатое всеми «расследование» по делу несчастных тестикул Мадре, которые действительно оказались величайшим сокровищем на свете. Разумеется, в сложившихся обстоятельствах всему Хайкорту было глобально чхать на интересы и страхи жалкой тысячи живых существ, проживающих в городе пусть и не на птичьих правах, но в совершенном правовом ничтожестве. А вот то, что эти живые принялись регулировать дистрибуцию складов — уже стало моей проблемой.

— Криггс! — вновь заорал тот же «кладовщик», поднимая на меня упрямый взгляд, — Поставок больше не будет! Сандерс просто поступил так, как велит ему логика!

— А разрешения он спросил? — неумно отвлекся я посреди движухи на диалог.

И тут же поплатился.

Неизвестно, что двигало Освальдом Штернгстом, владельцем «Апатии». Может быть, возмущение, может быть злость, либо желание мне за что-то отомстить, но на этот раз мужчина ослушался моего приказа, резко выбрасывая кисти рук вперед в попытке метнуть в моем направлении сформированное вокруг последних заклинание, слабо сияющее желтым цветом. Результатом стали два выстрела из сжимаемых мной револьверов. Первая пуля ушла точно в центр сформированной энергетической сферы, детонируя её к чертовой матери и отрывая Штернгсту руки, а вторая, чуть выше, изменила направление движения, попадая ресторатору под нижнюю челюсть и срывая к чертовой бабушке верхушку черепа. Грохот, падающий на спину труп, разбрасывающий остатки своих мозгов и… мертвая тишина.

— Еще кому-нибудь хочется пошевелиться? — мрачно нарушил я тишину, с отчетливыми щелчками взводя курки.

Дантона Фаулта пришлось оставлять за старшего в «Апатии» просто потому, что здоровяк бы у нас не влез в камеру. Однако, меня это сейчас мало волновало, с утра один из братьев Трайкеров уже предлагал выпускать народ под честное слово, и идея мне понравилась. Просто потому, что предполагалось нарушившего это самое честное слово банально пристрелить. В целом, эскортируя «кладовщиков» и «потребителей» в участок, я размышлял, что ситуация уже давно вышла из-под контроля, а конфликты множатся на пустом месте. Силами десятка разумных, даже являющихся единственными вооруженными особями в городе, подобное не исправить. Более того, если сейчас в Средней или Внешней Зоне вылезет какая-нибудь особо опасная мерзость, то мне придётся отправляться туда одному или с Трайкерами — оружие, как полагается в таких случаях, я населению не выдам.