Ставший совсем угрюмым Дэйв потребовал от босса вооружить и экипаж — видно было, насколько ему не нравилась вся эта затея в общем и морды головорезов в частности. Я теперь почти был уверен, что вторую обломанную спичку положил именно он. Кеженис выдал нам два оставшихся «пиримпимпима» — так называли мулаты любое ручное оружие, стреляющее очередями. Один из автоматов с полным рожком патронов вручили Майку, другой — командиру. Правда, после того, как Дэйв потребовал уважать традиции и соблюдать целесообразность, оружие у Майка было изъято и вручено мне. Чтобы не ударить в грязь лицом, я расстелил на траве свою куртку и быстро, словно под присмотром старшины, разобрал автомат на основные части. Армейские навыки никуда не делись, а ведь не один год прошел с тех пор, как я последний раз брал в руки «Калаш»!

Я собрал оружие, стряхнул с куртки насекомых и оделся. Тем временем из леса выбрались еще человек тридцать отставших рекрутов; негры волокли на себе ценный груз — штук пятнадцать больших изогнутых дуг белого цвета — слоновая кость была подлинной, в отличие от «черного дерева», без всяких эвфемизмов. (Потом я посчитал точнее — бивней было шестнадцать, и на каждый из них по два носильщика). Скоро она наверняка отправится контрабандой в Европу и закончит свой путь безделушками на каминах в особняках у денежных мешков. Из всего происходившего меня радовало только одно — эти бивни будут вывозить из Африки другие деятели, не мы. И без того хватало эмоций — одних только взлетов и посадок хватило бы на череду глубоких стрессов.

Чтобы сесть на этот «аэродром», потребовалось все мастерство обоих пилотов и штурмана. Аэродрома как такового здесь не обнаружилось. Место, куда непонятным мне образом сел самолет, представляло собой плотную грунтовую полосу вдоль прямого участка берега неизвестного мне озера. Левое крыло «Антонова» нависало над мутной водой, правое — цепляло ветви береговых деревьев, и страшно было подумать о том, что отсюда придется еще и взлетать в скором времени… После посадки Дэйв только и сказал:

— Shudas!

Чем дальше, тем все чаще наш командир обращался к народной лексике. Его, пожалуй, можно было понять.

Пятерка мулатов переговаривалась между собой и обращалась к рекрутам на каком-то европейском языке, возможно, на самом деле португальском. Дэйв, кстати, позже подтвердил мою догадку — сам он неплохо понимал и этот язык… Также как и французский, суахили, банту…

Однако до посадки в самолет дело пока не дошло. Что-то еще не было сделано. Рекруты были усажены полукружьем у хвоста «Антонова», рядом сложили драгоценные бивни. Тройка головорезов и Дэйв остались сторожить транспорт и его будущих пассажиров, а другие двое повели нас, то есть босса, штурмана, второго пилота, бортмеханика и экспедитора в моем лице, куда-то в лес. Нас сопровождали четверо унылых парней-рекрутов.

Через двадцать минут пути почти в полном молчании, если не считать периодических энергичных восклицаний наших гидов, лес резко поредел, перед нами открылась небольшая котловина между холмами, поросшими частой, но невысокой растительностью. В центре котловины обнаружилось еще одно озерко, совсем маленькое, обрамленное похожими на камыш стеблями, а рядом с ним громоздилась какая-то округлая серая масса, возле которой крутились три полуголых аборигена. Слон! Правда, мертвый. И, судя по тому, как его раздуло, довольно уже давно. Хотя на таком солнцепеке кого угодно раздует за считанные часы!

Когда мы подошли, примерно стало понятно, что к чему. Слон был подкараулен у водопоя и варварски убит с санкции местных братков. Бивни должны были уйти белым людям, мясо (несмотря на явственный запашок от туши) — черным. Вооруженные только ножами диковатые африканцы долго что-то доказывали головорезам, те спорили, но в конечном итоге высокие договаривающиеся стороны пришли к консенсусу. Один из «португальцев» скинул с плеча автомат и недвусмысленно потребовал, чтобы все отошли как можно дальше от слона и залегли за каменной грядой на опушке леса. Сам же головорез тоже отошел подальше, лег на землю, прицелился слону в брюхо и дал очередь.

Грохот был такой, что у меня заболело в ушах. Но не надолго. Газы, скопившиеся в слоновьем брюхе, вырвались наружу, разбросав по котловине мерзко выглядевшие ошметки. Но это еще полбеды — запах пошел такой, что дышать носом стало практически невозможно. Майка даже стошнило. Толя и Курт были бледны, думаю, и я не отличался от них.

Африканцам же было хоть бы что. Полудикие аборигены вообще пустились в пляс. Однако грозного окрика хватило, чтобы напомнить им о деле и времени, о потехе и часе.

Через несколько минут полуголые ловко извлекли бивни из челюсти слона и вручили их нашим рекрутам. Прощания не последовало.

Мы вернулись к самолету с последней добычей. Сидящие на траве рекруты были подняты, построены вместе с вновь прибывшими и пересчитаны перед посадкой в самолет — их оказалось сто человек… Плюс к ним пять главарей-«португальцев», каждый из которых командовал «отделением» числом в двадцать потенциальных бойцов. Интересно, за кого они будут биться? Кто даст им недостающее оружие и патроны? Что тут вообще происходит с точки зрения большой (или хотя бы малой) политики?

Бивни по цепочке передали в грузовой отсек, затем туда же загнали посеревших от страха негров (наверняка почти все они впервые сегодня увидели самолет!), и Дэйв стал готовиться к взлету. Предварительно он отправил сразу троих — Толю, Курта и Майка — прогуляться по направлению разбега и оценить состояние грунта. Они скоро вернулись и дали осторожное заключение о том, что, несмотря на определенные сложности, взлет будет не более опасным, чем посадка. Дэйв снова вспомнил, как будет по-литовски «дерьмо», и заявил, что взлетать будет с открытыми дверями. Толя неуверенно потребовал у Кежениса в следующем аэропорту купить для всего экипажа парашюты, но Роб только рявкнул в ответ что-то нечленораздельное. Глаза у босса были совершенно безумные, в них явственно читалась смесь страха и нездорового азарта.

Будь я проклят, если когда-нибудь еще стану сотрудничать с подобным работодателем!

Моторы взвыли. Поскольку все двери в самолете были распахнуты настежь, рев сразу же достиг точки болевого порога. Я зажал руками уши, то же самое сделали Кеженис, Новинскас и пассажиры. Почти все рекруты повалились навзничь на металлический пол — грузовой отсек сразу стал похожим на банку шпрот. Летчикам было, наверное, легче — они все-таки сидели в плотных наушниках.

Начался разбег. Самолет затрясло еще сильнее, чем при недавней посадке. Затем последовали два или три страшных удара подряд — я всерьез подумал, что сейчас отвалятся стойки шасси, но эти толчки, к счастью, были последними — «Антонов» каким-то образом сумел оторваться от земли. Будь Дэйв чуть менее опытным пилотом, наверняка скоро бы в средствах массовой информации сообщили об очередной катастрофе иностранного воздушного судна в Африке, что вряд ли улучшило бы репутацию экипажей и самолетов из стран СНГ и Балтии.

Дэйв обернулся и что-то проорал Майку. Тот потряс головой, толком ничего не понимая. Командир толкнул Толю, очевидно, прося полностью сосредоточиться на управлении, а затем сорвал с головы наушники, выбрался из кресла и наотмашь врезал бортмеханику по физиономии, снова что-то крикнув. Крик утонул в реве двигателей, от которого мы уже все оглохли, но Майк наконец понял, что от него требуется, и кинулся закрывать двери.