4. Постарайтесь двигать только животом (а не руками, плечами или лицом). Дышите ритмично.

5. Еще раз убедитесь в том, что ваше лицо расслаблено. Иногда люди напрягаются, морщатся, гримасничают. Это неправильное выполнение.

6. Выполните еще один цикл вдохов-выдохов. На начальном этапе освоения этой техники вы сможете сделать шесть-семь повторений, сохраняя устойчивый ритм дыхания.

7. Когда дыхание начинает сбиваться, значит, пора остановиться. Это очень важно. Паузы нужны, чтобы нормализовать дыхание. После этого можно выполнить еще один цикл повторений или подождать до следующей практики.

8. Постоянно увеличивайте количество и скорость выдохов. Мне потребовалось четыре недели ежедневной практики, чтобы достичь 30 повторений, но все это очень индивидуально. Работайте в своем режиме (скажите «нет» спешке!). Даже несколько дыханий капалабхати окажут благотворное успокоительное воздействие на ваш разум. Чем больше цикл повторений – тем сильнее эффект.

Когда вы сидите в тишине, а ваш разум где-то блуждает, можете вспомнить одно из этих упражнений. Но самое главное в практике тишины – просто сидеть. Все остальное – вспомогательные средства. Не нужно бросаться сразу все их осваивать или практиковать.

Если у вас возникает такой порыв, значит, вы уходите от главного: сидеть в тишине и просто быть. Здесь и сейчас. Восстановить гармонию и душевный покой.

КЛАУДИЯ: Мне на самом деле хотелось бы понять, что я – не то, что я думаю.

Многие из нас имеют огромные раны в своем эмоциональном теле. И я говорю не о дешевой драме, а о настоящих, глубоких ранах. Тех, о которых мы стараемся не вспоминать или делаем вид, что они уже зажили.

Прошлой осенью, когда я была в Нью-Йорке, мне выпала замечательная возможность познакомиться с Тхить Нят Ханем. Был теплый вечер, и возле мебельного салона на Манхэттене собралась группа людей.

Дипак Чопра представил Тхить Нят Ханя как «человека, который вселяет мир». И действительно – как только он вышел на сцену в окружении других монахов и монахинь, мы почувствовали, насколько верно это сравнение.

Он сказал, что сейчас монахи и монахини для нас споют. Это было несколько неожиданно, потому что я надеялась услышать беседу или лекцию, но в его присутствии все обретало новый смысл.

Сначала, пояснил Тхить Нят Хань, монахи и монахини проникнутся собственной внутренней болью, чтобы ощутить сострадание и донести его до нас в своей песне. Какой замечательный способ ощутить сострадание! Я никогда раньше об этом не думала, но ведь на самом деле – когда я чувствую собственную боль, то могу понять боль других.

Затем, продолжал он, они споют ту же песню еще раз. И только на этот раз, проникнувшись собственной болью, они смогут передать всю свою «материнскую любовь» аудитории, то есть нам.

Это вызвало у меня смешанные чувства. Если монахи и монахини выплеснут всю свою огромную любовь на такого чувствительного человека, как я, не будет ли это слишком сильным потрясением? Но потом я решила об этом не думать, сделала глубокий вдох и просто доверилась происходящему.

Когда они спели в первый раз, у меня заболело сердце – я вспомнила недавнюю смерть своего отца. И не только я, но многие мужчины и женщины тоже плакали.

Появилось ощущение, что все мы стали ближе друг другу. Мы больше не были случайными прохожими и слушателями – мы были единым целым; наши умы, тела и сердца разделяли одни и те же чувства, воспоминания и переживания.

Когда монахи и монахини стали петь по второму кругу и направили на нас свою материнскую любовь, все мои переживания по поводу слишком высоких каблуков рассеялись. Не знаю, зачем я их надела в тот вечер. Может, я думала, что на буддистских собраниях принято сидеть и снимать обувь. А может, просто хотела улетно выглядеть, потому что это была Неделя моды.

Но, несмотря на каблуки, я чувствовала себя очень комфортно и испытывала невероятный душевный подъем. Все мое эмоциональное тело испытывало душевный подъем.

Вокруг царила какая-то особенная атмосфера; чувствовалось, что происходит что-то очень важное и значимое.

Несколько человек, стоявших передо мной, снимали фото и видео на свои телефоны, хотя на входе всех предупредили, что это запрещено. Но я понимаю, почему они это делали. Экран служит преградой от чувств и эмоций. Он помогает дистанцироваться от происходящего. Он отделяет реальность от ее восприятия. Он помогает избежать слез и смущения. Это просто защитный механизм.

Но другие присутствующие не пытались скрывать свои чувства и душевные раны. И это помогло им понять, что они не одиноки в своей боли. Всем нам больно. Именно там, на той встрече, мы смогли почувствовать нашу общую боль. Это и есть сострадание. Тхить Нят Хань не рассказывал нам о нем – он нам это показывал. И мы вместе с ним это переживали.

Во время повторного исполнения песни большинство из нас смогли найти начало нити, ведущей к эмоциональному исцелению. Мы знали, что должны это сделать. Это наша обязанность.

Без полного присутствия в своем эмоциональном теле трудно быть полезным другим людям. Если мы не можем исцелить себя, то не сможем исцелить кого-то другого. Боль слишком сильна. Легче убежать, не смотреть, найти очередного партнера для секса или выпить еще один стакан вина.

Когда монахи и монахи закончили свое выступление, мы с Джеймсом отправились на выставку картин, которую Тхить Нят Хань организовал специально для этого события. Одна картина называлась «Будь рекой». Другая – «Нет грязи – нет лотоса». Была еще картина с очень забавным названием «Быть или не быть – больше не вопрос».

И наконец, последняя называлась «Одного Будды недостаточно».

Жаль, что я не Будда. Жаль, что я не знаю, что я – не то, что я думаю. Но путь к этому знанию, путь к тому, чтобы перестать отождествлять себя с постоянным потоком мыслей, мешающим мне видеть реальность, начинается с излечения моих собственных ран. Я должна остановиться, найти красивую пещеру и исцелиться.

Именно в тишине находятся наши самые глубокие пещеры, в которые проникает свет Вселенной.

Моя глубокая рана дает мне много грязи, из которой в должное время может появиться цветок лотоса.

ДЖЕЙМС: Многие люди определяют минимализм как «отсутствие материальных потребностей» и как одержимые уменьшают количество материальных вещей в своей жизни.

В этом нет ничего плохого. И, в принципе, это может действительно упростить жизнь. Главное – не переходить грань между минимализмом и материальной анорексией, когда вы отказываете себе в маленьких радостях, которые хочет подарить вам жизнь.

Более целостный подход к минимализму – обратить внимание не только на свое физическое окружение, но и на тот «шум», что всецело завладел вами: шумы, которые вы слышите, слова, которые произносите, мысли, которые звучат громче, чем дела.