— Пока что хвоста не появилось, и все конечности на месте, — он с удовольствием сделал глоток. Конечно, никаких такого рода побочных эффектов — зато от привыкания никуда не деться. — Так что там с комнатой?

— Может когда-нибудь я тоже решусь их попробовать, надо подумать… — мозг хозяйки, видимо, работал в замедленном режиме. — Ах, да, комната! Конечно. Да, неделя, месяц — сколько угодно, если вы платите, конечно. И вы сказали, что…

Старушка ненароком поперхнулась чаем, и Платз решил продолжить за нее.

— Да, я люблю, когда есть соседи. Просто чтобы было, с кем поговорить. Не слишком назойливые, конечно — что у вас с этим?

— Ну, можете не беспокоиться — сейчас у меня живет всего пара человек, и они спокойные, как удавы! Если удавы, конечно, правда спокойные, никогда их не видела вживую. Зато слышала, что они за раз, не жуя, могут слопать целую…

— Ровно пара человек? — лицо Платза покрылось корочкой серьезности.

— Ээээ, да, — не поняла вопроса хозяйка. — Пара, да. Два человека. Две девушки, если вам интересно.

Когда старуха заговорила о девушках, голос ее моментально помолодел.

— О, замечательно. Просто замечательно.

«Как бы мэр» попытался выдавить из себя улыбку, но ничего не вышло — новость была довольно прискорбной. Где первый блин комом, там и второй — главное, чтобы все оладушки не получились такими, иначе условная Масленица совсем не задастся.

Платз допил чай, встал, подхватил тросточку, дошел до вешалки и надел шляпу, ничего не говоря.

— Что, не подходит? — старуха закопошилась. — Но девочки правда милые!

— Боюсь, что нет. Не подходит. Но… я подумаю, — блондин произнес спасительную фразу, которая обычно значила «точно нет» и «даже не собираюсь возвращаться». — Спасибо за теплый прием.

Платз приподнял золотую шляпу, кивнул в знак благодарности и ушел. Оказавшись на улице, он достал мятый листочек и вычеркнул второй пункт списка — вздохнул, улыбнулся солнцу, которое не особо грело, и отправился дальше.

Старуха тоже вздохнула, но не улыбнулась — ладно, что уж тут поделаешь. Она принялась убирать посуду из гостиной — которая, говоря откровенно, была в разы лучше остальных комнат. Встречают по одежке… а уж как там провожают, хозяйку вовсе не волновало.

Склонившись над пустой чашкой Платза, чтобы забрать ее, хозяйка остановилась. Она посмотрела внутрь, пытаясь высмотреть остатки эликсира, а потом принюхалась. Старуха сморщилась, недовольно фыркнула, поставила чашечку на поднос и ушла куда-то в дебри дома. Чашка, к слову, пахла обычным чаем.

Солнце продолжало светить, застилая пол и стены полосками. В основном из-за того, что освещало камеру через тюремную решетку. Инфион, с сожалением смотревший на волю, тоже стал полосатым благодаря светилу.

На удивление, оказалось, что полицейская система в Сердце Мира организована прекрасно — для начала по той причине, что на город был не один (хоть и блестящий) жандарм. Здесь даже имелись камеры для содержания арестованных — где вся троица сейчас и находилась. В принципе, ничего необычного — холодные и серые каменные стены, решетка вместо окна, большая решетка в качестве двери и вентиляция, тоже снабжённая решеткой. Вторым блоком изолятора — совсем иным миром — было помещение за пресловутой решеткой. Там стояла пара небольших столов с магическими лампами, которые сейчас светили синим. Наверх вела лестница — видимо, в какие-то другие кабинеты. По ней как раз спускался человек.

— И почему нам надо было так влипнуть, — Инфион закрыл лицо руками, чтобы солнце не светило в глаза.

— Потому что у кого-то нет мозгов, — буркнула работница Борделя.

— Ну а что! — Ромио излучал невинность, как всегда. — Я что, знал, что попытка прикоснуться к человеку карается законом?! В других местах это вроде норма — ну, максимум, ты получаешь пощечину…

— Ты и так получил, — Лолли ткнула пальцем в красную щеку дважды «неместного».

— Да! Но это была нормальная реакция! А вот это все — ненормальная. Кто же знал, что попытка потрогать девушку — незаконна и вообще считается до… до что-то там.

— Домогательством, — подсказал жандарм, перебирающий бумаги за столом. — Все правильно — домогательство и попытка нелегально пробраться на корабль.

Мужчина что-то отметил карандашом на бумаге.

— Да что вы вообще понимаете под этим словом? Когда оно вообще успело появиться в языке — впервые слышу! — возмущался Ромио.

— Если вы слышите его впервые, это вовсе не значит, что его не существует. А так — скорее профессиональный термин, который по чуть-чуть начинают использовать и повсеместно.

Жандарм отвлекся от писанины и разъяснил значение непонятного термина человеческим языком — все сразу встало на свои места. Только вот в голове дважды «неместного» полученная информация все равно не укладывалась — продолжала падать и падать с полок чертогов разума, порождая все новые всплески возмущения.

— Но я же вовсе не собирался делать этого! С чего вы вообще взяли!

— А как мне узнать, что у вас на уме? Я пресек попытку, — карандаш продолжал выводить строки на листе бумаги. — Вообще, был у нас тут один. Знаете, никто тоже не думал, что он собирался и мог делать это — а потом на него разом все как накинулись. И все, как один, орали: «домогательство, домогательство!». Ну и что оставалось, по-вашему, делать? И там, говорят, тоже не было ничего такого — но нам-то откуда знать, что там было, а чего — не было? И, чтобы скандалов больше не происходило, приходится обращать внимание даже на попытки — кто знает, что у вас на уме? А тот, ну, о котором я говорил — он был той еще, как у вас в Златногорске, наверное, говорят, большой шишкой.

— Мы предпочитаем «сливки общества», — поправила слугу закона Лолли. Тот не услышал замечания — или сделал вид, что пропустил фразу мимо ушей, и что на бумаге не появится еще одного пункта в копилке нарушений злостной троицы преступников.

— Но я же не собир… — гнул свое Ромио. Прямиком как в той истории — про баранов разных цветов шерсти, мост, не поделенное имущество и трагическую смерть. Будь животные чуть толерантнее друг другу — и все бы обошлось, вот уж точно.

— На вашем месте, я бы прекращал возмущаться. Потому что сидеть вам тут еще долго, — коллега жандарма погрозил Ромио пальцем, очень вовремя спустившись со второго этажа.

— То есть нас никто не собирается отдавать под суд? — уточнил Инфион, услышав хоть какую-то приятную новость.

— Ну, ваша удача, что нет. Мы же пресекли лишь попытку. Посидите тут день-другой, и будете свободны.

— Но у нас нет столько времени! — опешил Инфион, рот которому тут же прикрыла работница Борделя.

— Представь, что на их месте Эдрик. А после этого, вспомни, как он не любит, когда с ним спорят, — прошипела Лолли на ухо романтику. Воображение Ромио нарисовало очень яркую картинку — и тут же об этом пожалело.