— Наша Фиса никогда по столу не лазит, — с чувством возразила Мими. — А Фунтику мы после улицы лапы в тазике моем.

— А вы знаете, — вступила Алена, — я недавно прочитала удивительную вещь… — Она заметно волновалась, пальцы дрожали, и можно было только догадываться, какие невообразимые надежды множились сейчас в ее душе. — Оказывается, вероятность возникновения аллергии у детей, которые в первый год жизни тесно общаются как минимум с двумя животными, на семьдесят пять процентов меньше, чему тех, кто был лишен такой возможности. Причем, когда в доме одно животное, ничего не происходит. Странно, правда? Ведь всегда считалось, что ребенка, предрасположенного к аллергии, надо в первую очередь изолировать от животных. А теперь вот пишут, что дети, выросшие рядом с ними, значительно реже страдают от аллергических заболеваний. Появилось даже новое направление в медицине, приверженцы которого утверждают, что окружающая среда стала слишком чистой, а разные вакцинации и антибиотики так ослабили иммунитет, что расчистили дорогу аллергии и астме.

— Я надеюсь, ты не собираешься экспериментировать на собственном ребенке в смысле дестерилизации окружающей его среды? — поинтересовалась Надежда Никитична.

— Нет, ну что вы, — смутилась Алена. — Просто эта информация показалась мне любопытной. И думаю, в этом есть некоторый элемент истины. Ведь пишут же, что сельские дети гораздо здоровее городских еще и потому, что дышат деревенской пылью.

— Правда? — удивилась Надежда Никитична. — Впервые слышу. Ты, я вижу, много читаешь?

— Каждую свободную минуту, — подтвердила Валя. — Только вот минут-то этих у нее не больно много. От сна отрывает. А что касается стерильности… Мой дед был страшный чистюля. Овощи, фрукты тер щеткой, ошпаривал кипятком. Руки мыл сто раз на дню. И все время маялся животом. Раза три, наверное, лежал в инфекционном отделении…

— А что ты сейчас читаешь? — вернулась Надежда Никитична к интересующей ее теме.

— Сейчас? Да вот… — Алена обернулась, взяла с журнального столика книгу и протянула ее Надежде Никитичне.

«“Медицинские тесты”, издательство Джона Хопкинса, США», — прочитала та и удивленно подняла на нее глаза:

— Зачем тебе это?

— Здесь самые последние достижения, новейшие методы диагностики — очень интересно. Хотя вообще-то я хочу стать хирургом, — пояснила Алена. — Просто пока нет возможности заняться этим серьезно. Но я своего добьюсь…

Надежда Никитична увидела, как омрачилось Валино лицо, и сочла, что пора переходить к делу, ради которого она и появилась в этом доме.

— Ну что же, — вздохнула она, — как я уже сказала, мой сын узнал про ваше несчастье…

— А про какое именно несчастье узнал ваш сын? — изменившимся голосом спросила Алена, которой вдруг представилось, что Шестаков, услышав о ее беременности, прислал мать с требованием избавиться от ребенка.

— Про аферу с деньгами, устроенную твоей сестрой, — пояснила Надежда Никитична, сразу поняв, чего она так испугалась. — Он уполномочил меня передать вам деньги, чтобы вы смогли немедленно погасить кредит и забыть об этой неприятности как о кошмарном сне. — Она потянулась к сумочке. — Вот здесь семьдесят пять тысяч рублей.

Валя и Алена смотрели на нее как завороженные.

— Но нам нужно только пятьдесят тысяч, — первой очнулась Валя.

— Неизвестно, как там дело повернется, а вам предстоят и другие большие расходы.

— Мы не возьмем эти деньги, — сказала Алена. Она побелела как мел, будто ускользающие надежды увлекли за собой все краски жизни. — Я понимаю, он откупается этими деньгами от ребенка. Но пусть не волнуется! Я никогда, ни при каких обстоятельствах…

Голос ее предательски зазвенел и сорвался. В дверях показались перепуганные дети, и Валя, рукой подозвав их к себе, усадила рядом на диване.

— Он откупается, — лишила ее последних иллюзий Надежда Никитична, — зато мы с Николаем Ивановичем не собираемся отказываться от своего счастья. У меня два великовозрастных сына-шалопая, — повернулась она к Вале, — и ни одного внука. Я такая же бабушка, как и вы, и от своей кровиночки ни за что не откажусь. Так что вы, девочки, не пугайтесь. Вместе мы с любой бедой совладаем. А сейчас пойдемте пить чай.

Надежда Никитична решительно поднялась и направилась на кухню. «Дружная семейка» потянулась следом. На кухонном столе, сервированном к чаю, в плетеной хлебной корзинке, свернувшись на белой салфеточке тугим клубком, сладко спала кошка Фиса.

Надежда Никитична Шестакова была женщина властная, но умная, поэтому свои диктаторские замашки держала в узде. Иногда, правда, они вырывались на свободу, пробивая жесткий пласт самоограничений редкими ростками, которые, увы, тут же гибли под твердой пятой сыновей и мужа.

Если бы любовь к близкому человеку удалось разложить на составляющие, выявив причинно-следственные связи, стало бы совершенно очевидно, что Надежду Никитичну в роли матери и жены не любить просто невозможно.

Сорок пять лет замужней жизни научили ее золотому правилу: хочешь сохранить в семье мир и покой, смирись с недостатками домочадцев, которые ты не в силах искоренить. Если, конечно, не иметь в виду вещей, не совместимых с нормальной человеческой жизнью. Но справедливости ради следует отметить, что в этом смысле судьба ее пощадила: муж не пил, не бил, дети не кололись, над головой всегда была надежная крыша, в холодильнике вкусная еда, а в кошельке приличные деньги.

Однажды, правда, на заре семейных отношений, на долю Надежды Никитичны выпало весьма серьезное испытание: муж, Николай Иванович, как говорят в народе, «ушел налево». Узнав об этом от сердобольной соседки, она была потрясена до глубины души и оскорблена в лучших чувствах. Боль и ярость разрывали на куски ее сердце, но она оказалась достаточно мудрой, чтобы обойтись без ультиматумов и сцен и не загонять его в угол. И была вознаграждена сторицей — заблудший муж вернулся в лоно семьи, навсегда сохранив в душе неизгладимые чувства благодарности и вины.

Она бодро тащила воз бытовых проблем, и никто из домашних особо не стремился взять на себя роль пристяжного. Считалось, что ей нравится заниматься хозяйством. И это, несомненно, так и было. А иначе могла ли она, работая в солидной организации и занимая там определенную должность, достичь таких высот на семейном неблагодарном поприще?

Она свила уютное гнездо, неустанно украшая его и совершенствуя. На ее образцово-показательной кухне нельзя было пожрать на скорую руку — каждая трапеза превращалась в неторопливый маленький ритуал, от утреннего ароматного кофе до сытного семейного обеда и приема дорогих гостей. А любой гость в ее доме автоматически причислял себя к дорогим, поскольку не для постороннего же человека готовились все эти блюда, накрывался заморской скатертью стол, сверкали хрустальным блеском бокалы и перевязывались ленточками тугие накрахмаленные салфетки?

Она пекла невиданные торты, готовила замысловатые салаты и обожала красивую посуду и все эти милые штучки, изысканные пустячки, которые так украшают квартиру, ласкают взор и греют душу.