– Оставь меня в покое! – рявкнул он.

– Да я не собираюсь тебя обижать, уникум, – сказал Кальвин. – Просто хотел по-хорошему… Давай мириться, а?

– Хочешь сказать, что ты одумался? – спросил Чарльз Уоллес.

– А то как же! – вкрадчиво сказал Кальвин. – Ну, в конце концов, мы же разумные люди! Просто посмотри мне в глаза, Чарликус.

Чарльз Уоллес остановился, медленно развернулся и посмотрел на Кальвина своими холодными, незрячими глазами. Кальвин встретил его взгляд, и Мег почувствовала, как он напряжен и сосредоточен. Чарльз Уоллес содрогнулся всем телом. На какое-то мгновение глаза у него как будто ожили. Но тут его тело судорожно извернулось и вновь застыло. И Чарльз Уоллес пошел дальше своей кукольной походкой.

– Мне следовало догадаться, – сказал он. – Если хотите увидеть Мёрри, ступайте лучше за мной, и без фокусов.

– Это ты так своего папу зовешь – «Мёрри»? – спросил Кальвин.

Мег видела, что он зол и раздосадован тем, что у него почти получилось, а потом сорвалось.

– «Папа»? Что такое «папа»? – провозгласил Чарльз Уоллес. – Всего лишь еще одна ложная концепция. Если ты нуждаешься в отце, рекомендую тебе обратиться к ОНО.

Опять «ОНО»!

– Что еще за «ОНО»? – спросила Мег.

– Всему свое время, – отвечал Чарльз Уоллес. – Вы еще не готовы к ОНО. Прежде всего я расскажу вам кое-что о прекрасной и просвещенной планете Камазоц. – И его голос приобрел сухие, педантичные интонации, как у мистера Дженкинса. – Быть может, вы не сознаете, что у нас на Камазоце удалось ликвидировать любые болезни, любые уродства…

– «У нас»?! – перебил Кальвин.

Чарльз продолжал, как будто и не слышал. «Ну конечно, он и правда не слышал», – подумала Мег.

– Мы никому не позволяем страдать. Любого, кто болен, намного милосерднее просто уничтожить. Никто не мучается неделями от насморка или боли в горле. Вместо того чтобы заставлять терпеть подобные неудобства, людей просто усыпляют.

– В смысле, их погружают в сон, пока насморк не пройдет, или убивают? – уточнил Кальвин.

– Убийство – крайне примитивное слово, – сказал Чарльз Уоллес. – На Камазоце не существует таких вещей, как убийство. Всеми подобными делами занимается ОНО.

Он дерганым шагом подошел к стене коридора, немного постоял неподвижно, затем вскинул руку. Стена мигнула, задрожала и сделалась прозрачной. Чарльз Уоллес прошел сквозь нее, махнул Мег и Кальвину, и они последовали за ним. Они очутились в маленьком квадратном помещении, излучавшем тусклый зеленовато-желтый свет. Что-то зловещее почудилось Мег в самой тесноте этой комнатушки, как будто стены, потолок и пол угрожали вот-вот сдвинуться и раздавить любого, кто отважится сюда войти.

– Как ты это сделал?! – спросил Кальвин у Чарльза.

– Что я сделал?

– Ну, стенку открыл, вот сейчас!

– Просто перегруппировал атомы, – надменно ответил Чарльз Уоллес. – Ты же ведь проходил в школе про атомы, не так ли?

– Конечно, но…

– Тогда тебе должно быть известно, что материя не сплошная, так? Что ты, Кальвин, состоишь преимущественно из пустоты? Что если все атомы в тебе соберутся вместе, ты сделаешься величиной с булавочную головку? Это же элементарный научный факт, не так ли?

– Ну да, но…

– Ну так вот, я просто раздвинул атомы, и мы прошли в пространство между ними.

У Мег желудок провалился куда-то вниз, и девочка осознала, что квадратная коробка, в которой они находятся, по-видимому, лифт и они сейчас с огромной скоростью поднимаются наверх. Желтый свет озарил их лица, и бледно-голубые глаза Чарльза, поглотив желтый, сделались зелеными.

Кальвин облизнул губы:

– Мы сейчас куда?

– Наверх.

И Чарльз продолжал свою лекцию:

– На Камазоце мы все счастливы, потому что все мы похожи. Из-за различий возникают проблемы. Ну ты же это знаешь, верно, сестрица?

– Нет, – сказала Мег.

– Знаешь-знаешь! На своей родной планете ты видела, что это правда. Ты знаешь, что именно из-за этого тебе плохо в школе. Потому что ты не такая, как все.

– Я тоже не такой, как все, и мне хорошо, – сказал Кальвин.

– Но ты же делаешь вид, будто ты такой же, как все!

– Я не такой, как все, и мне нравится быть другим! – Кальвин говорил неестественно громко.

– Может, мне и не нравится быть не как все, – сказала Мег, – но быть как все я тоже не хочу.

Чарльз Уоллес вскинул руку. Квадратная коробка остановилась, и одна из стенок как будто исчезла. Чарльз вышел, Мег с Кальвином последовали за ним. Кальвин едва успел миновать стену, как она возникла снова, и не стало видно даже места, где только что был проход.

– Ты что, хотел, чтобы Кальвин остался в лифте? – спросила Мег.

– Я просто стараюсь приучить вас быть начеку. Имейте в виду, если кто-нибудь из вас снова доставит мне неприятности, придется передать вас ОНО.

И как только с губ Чарльза слетело слово «ОНО», Мег снова почувствовала, как будто ее коснулось что-то жуткое и скользкое.

– Что же это такое – это ОНО? – спросила она.

– Вы можете называть его Шефом. – Тут Чарльз Уоллес хихикнул – это хихиканье было самым зловещим звуком, какой Мег слышала в жизни. – Само себя ОНО иногда называет Садо-садовником.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – сказала Мег холодно, чтобы скрыть свой страх.

– Ну ты знаешь, кто такой садовник? Это человек, который ухаживает за растениями. А «садо-» – это от слова «садист», что значит…

– Не важно, – перебила Мег. – Главное, что мне не хотелось бы встретиться с этим «ОНО», и дело с концом.

Странный, монотонный голос Чарльза Уоллеса как будто сверлил уши:

– Мег, ну ведь хоть какие-то мозги у тебя должны быть? Как ты думаешь, отчего у нас на родине то и дело случаются войны? Как ты думаешь, отчего люди так растеряны и несчастны? Потому что все они живут своей собственной, отдельной, индивидуальной жизнью. Я все пытаюсь вам объяснить самыми простыми словами, что на Камазоце со всяким индивидуализмом покончено раз и навсегда. Разум на Камазоце только один. Это ОНО. Вот почему все так счастливы и эффективны. И вот почему старые ведьмы вроде миссис Что не желают, чтобы у нас дома было так же.

– Она не ведьма! – перебила Мег.

– Не ведьма?

– Нет, – сказал Кальвин. – И ты это знаешь. Ты знаешь, что это у них просто игра такая. Быть может, это их способ смеяться в темноте.

– Вот именно что в темноте! – подхватил Чарльз. – Они хотят, чтобы мы оставались темными и бестолковыми, вместо того чтобы быть разумными и организованными.