был богат как никогда прежде. Больше всех городов Руси здесь строились новые каменные церкви. Калита подозревал, что поездка Федора Александровича в Орду оплачена не только псковским золотом. В Новгороде существовала весьма сильная боярская партия, тянувшаяся к Литве и Александру Тверскому. Однако основная часть новгородского боярства была настроена на сотрудничество с великим князем Владимирским. К тому же, новгородцы слишком хорошо помнили о своих кровавых счетах с Михаилом Тверским и его старшим сыном Дмитрием. И всё-же поездка княжича Федора Тверского в Орду прошла успешно и стала началом возвращения его отца на общерусскую политическую арену [292]. Говорит Никоновская летопись: «Того же лета (1336) князь велики Александр Михаиловичь Тверьский начя тужити и скорбети, живя во Пскове: «Аще прииму смерть зде, что убо ми будет и детем моим? дети мои лишени будут княжениа своего» [293]. Ведь в Пскове – большом и сильном, и богатом, и каменном, он был только «на зарплате». А в маленькой и деревянной Твери – наследным князем. Между тем князь Иван хорошо понимал, что только деньгами он может остановить восхождение Александра Тверского. В 1337 году он послал войско «на Двину за Волок» – во владения новгородцев, откуда шел основной доход пушного промысла. При этом он вновь нарушил присягу. Но такие вещи не проходят безнаказанно. И, если верить новгородскому летописцу, московские воины на Двине «крестной силою посрамлены быша и ранены». Но и сквозь оптимизм московских летописей угадывается слабый успех двинской экспедиции. Испортив отношения с Новгородом, потерпев военное поражение, Иван не получил добычи, столь необходимой ему и для усиления Москвы политически, и для противодействия успехам Александра Тверского в Орде. Ведь хотя денег в Центральной России становилось всё больше, доля князя в их количестве была не столь велика. Несопоставима с ситуацией следующего, XV века. Князь содержал дружину, мог взять деньги на строительство церквей, мостов, дорог. Но это всё были открытые инвестиции. На торможение тверского князя ни у себя, ни в Новгороде в настоящий момент никто бы князю денег не дал. А поход – провалился. Другой неприятностью для новгородцев стало нападение шведов. В 1337 году нападению подвергся город Корела на западном берегу Ладожского озера. В ответ «молодцы новгородскеи с воеводами» совершили набег на финские области, находившиеся под контролем шведов. Рейд завершился удачно: «И много попустошиша земли их и приидоша в здравии с полоном» [294]. Шведы предприняли в 1338 году ответный удар. Они вторглись в Водскую землю, но были отбиты отрядом, вышедшим навстречу им из Копорья. После этого шведы начали мирные переговоры. Зимой 1338/39 годов из Выборга прибыли уполномоченные воеводы Петрика. Объявив конфликт результатом самоуправства местных начальников, они заключили мир с Новгородом, подтвердив условия Ореховецкого договора 1323 года. Все эти события показали новгородцам, что Литва не собирается помогать им в борьбе со шведами. Ибо – просто не может в первую очередь. Князь Наримонт-Глеб, приглашенный в 1333 году именно для управления пограничными Ладогой, Корелой, Орешком и Копорьем, отсиживался в Литве. Вероятно, он имел указания от Гедимина, не желавшего портить отношения со Швецией. Для Литвы даже при польской поддержке хватало проблем от Ордена. И в конце концов многие в Новгороде стали поговаривать о необходимости более прочного союза именно с Калитой. Если немцы по поводу водных путей в Азию успокоились, и у них возобладала более мирная позитивная торговая позиция Ганзы, то шведы считали себя обделёнными и Русью, и Германией, поэтому они продолжали атаковать невские и ладожские позиции Новгорода, надеясь урвать своё. Они превратились в основного неприятеля Новгородской республики, продолжая между тем активную торговлю с ней и через это в Азию. Причём торговым партнёром они были важным, уступающим только всеевропейской Ганзе. Деля второе-третье место с янтарным монополистом – Тевтонским орденом. Причём товар шведы поставляли очень даже востребованный – металлические изделия и цветные металлы. По которым Швеция была, между прочим, крупнейшим производителем в Европе, готовя тем самым своё будущее великодержавное могущество. Железо у них было самое качественное (как и цветные металлы), и их постоянно подмывало пробить самостоятельную дорогу на Восток. Литва против них помочь не могла, а Владимирская земля и самые богатые в ней князья московские были в этом кровно заинтересованы.

Между тем сам Александр осенью 1337 года решился наконец на рискованный шаг и отправился с повинной в Орду. «Обойдя всю землю Русскую» (то есть, очевидно, проехав через Литву и Киев), Александр Тверской явился в Орду и ударил челом хану. Тверская летопись так передает его покаянную речь: «Господине царю! Аще много зло сотворих ти, во всем есмъ пред тобою, готов есмь на смерть». В ответ хан ободрил князя: «Аще тако еси сотворил (то есть пришел с повинной), то имаши живот получити, многы бо послы слах, не приведоша тя» [295]. Узбек «пожаловал» князя Александра: разрешил ему вернуться в «отчину свою» – тверскую землю. Вот почему он помиловал человека, коего по законам Ясы должен был казнить. Воздействие мусульманской религии? Властная элита Золотой Орды поддерживала не только магометанскую религию. Во многих городах Крыма и Поволжья мечети соседствовали с церквами и монастырями. В частности, в столице государства Сарае при Узбек-хане, по свидетельству арабского путешественника Ибн Баттуты, живут разные народы, как то: монголы – это настоящие жители страны и владыки ее; некоторые из них мусульмане; асы, которые мусульмане; кипчаки, черкесы, русские и византийцы, которые христиане. Каждый народ живет на своем участке отдельно. В другом источнике XIV века говорится, что население Золотой Орды многочисленно и разнообразно по составу, что наряду с христианами между ними «есть мусульмане и неверные». Судя по всему, правители Золотой Орды проявляли толерантность в делах веры своих подданных. Более прочной и глубокой была исламизация Золотой Орды, и прежде всего городов, в XIV веке при Узбеке и Джанибеке. Недаром гласит старинная ногайская пословица: «Религия досталась от Узбека» [296]. Общую периодизацию развития ислама в Золотой Орде вряд ли можно построить, так как эта религия развивалась в разных городах и районах по-разному. Так, в Волжской Болгарии и Сарае выпускались монеты часто с религиозными надписями в период «языческой реакции» [297]. Ибн Баттута сообщает, что в Сарае было 13 соборных и много других более мелких мечетей; Соборная мечеть, по его словам, была и в Маджаре и Каффе [298]. В кочевых ставках – ордах – мечети устраивались в больших шатрах [299]. Исламизацию Золотой Орды отражают монеты с арабскими легендами. Уже при Берке в Волжской Болгарии чеканились монеты с именем покойного почитаемого халифа Насир лид-Дина (с ошибочным написанием имени как Насир ад-Дин)? и некоторые из них имели религиозную сентенцию: «Жизнь есть час. употребляй ее на дела благочестия». Легенды типа «Уповай на Бога», «Хвала Богу», «Власть Богу», «Да воздастся почитание Богу и его посланнику», Символ веры встречаются на монетах, чеканенных в Волжской Болгарии при языческих ханах, правивших после Берке и до Узбека [300]. Символ веры встречается на сарайских монетах Узбека. Сохранилось описание религиозного праздника, посвященного окончанию поста в священный месяц рамадан. 28 рамадана 734 г. хиджры (2 июня 1334 г.) Ибн Баттута прибыл в ставку Узбека в Пятигорье на Северном Кавказе. Там он на следующий день, в пятницу, присутствовал на праздничном богослужении. Так вот, праздник сдвинули на 2 дня, чтобы он по времени совпал со старым монгольским по лунному календарю. Пьют главным образом РУССКОЕ медовое вино (ислам вполне либеральный). Поются песни. Напротив мечети ставится другой шатер – для кадия, хатибов, шерифов, шейхов. Там идет пир, обставленный так же, как в шатре хана. Народу раздают бурдюки с кумысом. После была совершена соборная молитва в мечети. Затем хан со свитой возвратились в шатер, где пир продолжался до вечерней молитвы [301]. Несмотря на господство ислама при Узбеке, христианство существовало в Золотой Орде. Носителем христианства было прежде всего русское население, имевшее в Сарае своего митрополита. В культурном слое многих золотоордынских городищ находят русские вещи: нательные кресты, иконки, русскую посуду, были также западноевропейские выходцы и армяне, имевшие церкви и монастыри, особенно много в Крыму. Около Старого Крыма сохранился армянский монастырь XIV в. Аланы и кыпчаки были частично христианизированы [302]. В Маджаре был, видимо, христианский храм [303]. Вне Поволжья – аланы, греки, черкесы, армяне и вообще земли Крыма. Еще в XIII в. был учрежден Аквилонский викариат Францисканского ордена с двумя округами: Газария (Крым, Подунавье, Приднепровье) и Сарай. В 1318 г. было создано католическое епископство в Каффе. В Сарае также было католическое епископство. Епископом в Сарае в 1362 году был назначен трапезундский минорит Косьма [304]. Таким образом, в золотоордынских городах Поволжья были католические священники. Но их роль была незначительной. Именно русские, именно Православная церковь не допустили католичество в золотоордынское Поволжье [305]. Оно было сильно в западных частях Золотой Орды, особенно в Крыму, но не в центральном ее районе [306]. Кроме того, католики усилились в других государствах Чингизидов – улусах Хулагу (Иране), Чагатая (Бухария) и Великого хана (Китай и Монголия). Но в Золотой Орде они борьбу Русской церкви проиграли, причём в самых важных регионах – Средней и Нижней Волге. Старое монгольское право – Яса – сохраняло действие. в областях юридического и домашнего быта золотоордынских городов и особенно степей. Распространение ислама было связано с репрессиями против служителей языческих культов (особенно сильно пострадали буддисты вообще и их ламы, которые, похоже, истреблялись основательно) [307]. Но старые верования языческого типа, кое-какие черты погребального обряда сохранялись у золотоордынских горожан. В кочевой степи хоронили по старым [308] курганным, по преимуществу печенежско-торческим и половецким, обрядам, снабжая покойника привычным инвентарем. Подводя итоги исламизации Джучиева улуса в XIV веке, повторим, что постепенное распространение магометанства успешнее всего шло в среде властной элиты и городского населения Золотоордынского государства. Именно это население и пострадало больше других при пандемии чумы (из-за скученности в городах) и Большой