На следующие несколько дней Эллиот оставил Вэл в покое, и это, похоже, ей очень понравилось. Если он и надеялся, что она раскроет свою тайну, то она этого не сделала. Она не одаривала его никакими взглядами: ни виноватыми, ни тоскливыми, ни благодарными. Она просто была прежней Вэл, и всякое напряжение в их взаимоотношениях (и Эллиот это знал) исходило от него самого. Дома он наблюдал за ней краем глаза, замечая движение ее ноги или крашеной пряди волос, или того маленького участка плоти у мочки уха. Чаще всего Вэл ловила на себе его взгляд и улыбалась. И почему же, став более непостижимой, более отдаленной, она для него также стала более красивой и дорогой?

Мучась от незнания, Эллиот нанял частного детектива, но не для того, чтобы следить за Вэл, а с целью заглянуть в ее прошлое. Он ожидал увидеть старика, бывшего копа, как в фильмах, но сыщиком оказалась молодая девушка эльфийской внешности в вязаном свитере с бесформенными фигурами, в которых Эллиот, присмотревшись, увидел кроликов и морковь. Когда он спросил девушку, есть ли у нее «опыт в поле» (фраза, заимствованная из тех же фильмов с бывшими копами), она объяснила, что никакого «поля» нет: расследование полностью будет проводиться в Интернете. «Разумеется», – явно хотела добавить она.

Эллиот чувствовал себя глупо, отвечая на вопросы девушки. Как они с Вэл познакомились? Через общего друга. Нет, Эллиот не думал, что у Вэл есть роман с кем-то. Нет, она была с ним не из-за денег; она подписала брачный договор. Нет, он не знал, что именно ищет, будь то событие или человек, место или вещь. Девушка молча посмотрела на фотографию Вэл, которую он отправил ей на экран, но ей и не нужно было что-то говорить. Эллиот знал, о чем она думает: «Мужчина средних лет, довольно молодая жена. Все как всегда». Ему очень хотелось объяснить, что это не так.

– Так что мне искать? – спросила она еще раз.

– Поймете, когда увидите, – ответил Эллиот, и теперь он был персонажем фильма.

В тот день Эллиот выступал в галерее Ниты. Он сидел на стуле, лицом вперед, в его наушниках играла настолько громкая музыка, что даже в дальних уголках галереи люди озирались в поисках крошечного оркестра. Какой-то мужчина поднялся на платформу и снял наушник Эллиота, чтобы удостовериться, что музыка звучит оттуда.

Вэл в галерею не пошла. Эллиот попросил ее не переживать из-за этого, но надеялся, что она все же появится. Он позволил музыке окружить его, охватить, поглотить. В конце дня, когда он наконец снял наушники, в ушах его продолжали шуметь какие-то призрачные звуки. Он спросил себя, не причинил ли непоправимый вред своему слуху, и обнаружил, что ему все равно. В конце концов, знаменитый Крис Берден прострелил себе руку ради представления. Даже если Эллиот и останется глухим, то сможет просто назвать это искусством.

Перл постаралась скрыть удивление, отвечая на стук Эллиота. Затем СУД объявила о его появлении в вестибюле. Он вскинул в руке позаимствованную Apricity:

– Видишь? Я ее не сломал.

Она забрала машину и сказала:

– Ретт гуляет с друзьями.

– Но ты же здесь, – улыбнулся он.

Задумавшись на секунду, она отошла в сторону, и он вошел в квартиру. На столе лежала последняя биологическая модель Перл – мотылек размером с руку Эллиота. Его крылья были сделаны из тысяч крошечных светящихся нитей. Перл начала собирать эти модели после развода. Эллиота это хобби, когда он впервые узнал о нем, удивило. Насколько он знал, Перл не делала вещи – она ими управляла. Но опять-таки, возможно, она управляла только им. Возможно, ее Эллиот тоже не знал.

В одном из произведений цикла «Валерия» Эллиот сделал копию лица Вэл из крыльев настоящих бабочек. Для этого потребовалось отделить эти крылья от тел насекомых с помощью пинцета, и в конечном счете у него появилась масса ярких цветов с одной стороны и маленькая кучка черных лапок – с другой.

Эллиот дотронулся до модели мотылька.

– Осторожно, – сказала Перл. – Он еще не высох.

Он поднял руки вверх, как преступник под лучом фонарика. Потом медленно обернулся и спросил:

– Эй, Перл, каким был твой самый ужасный поступок?

Она все еще стояла у входной двери с Apricity в руке – босиком, в одной пижаме, с растрепанными волосами и широко раскрытыми темными глазами. Она была такой же красивой, как и всегда, особенно когда устало посмотрела на него и вздохнула.

– Что ты сделал?

– Я? Ничего! Это просто умственное упражнение.

Она отошла от двери и ловко влезла между ним и мотыльком, как будто боялась, что Эллиот может проигнорировать ее предупреждение и все равно прикоснуться к нему.

– Умственное упражнение для какой-то постановки, над которой работаешь?

– Нет, нет. Чисто для меня. Просто любопытно.

Она улыбнулась, но не очень мило.

Эллиот опустил руки и сунул их в карманы, немного ссутулившись и улыбаясь с таким видом, который словно говорил: «Я знаю, что я очарователен». Он оттачивал свое обаяние в старшей школе и продолжил это делать в колледже, практикуясь в том числе и на Перл.

– Да ладно, голубка. Мне-то ты можешь рассказать.

– О моем самом ужасном поступке?

– Да.

Ее улыбка стала ярче, как будто его шутки смешили ее все больше.

– Я вышла за тебя замуж.

– Серьезно?

Ее улыбка погасла.

– Нет.

Эллиот знал, что он все еще любит ее. Но это была не такая любовь, которую он испытывал к Вэл. Это была безопасная любовь, отточенная и спрятанная, как драгоценный камень.

Он шагнул к ней и протянул руку, чтобы прикоснуться к ее щеке.

Перл бросила в него кусочком крыла, которое пятнышком вспыхнуло на его рукаве.

– Убирайся отсюда, Эл, пока проблем не нажил.

Вернувшись домой, Эллиот обнаружил Вэл на диване. Не говоря ни слова, он забрал у нее из рук экран, снял с нее трусики и подвинул ее бедра к краю дивана. Он не обратил внимания на пробивающиеся сквозь смех вопросы и убрал ее руки, которые она положила ему на голову, прижав их к ее бокам, так чтобы единственной точкой их соприкосновения был его рот. Он подумал о меде, о том, как тот наполнял ложку, сохраняя при этом форму капли. Конечно, Вэл не очень похожа на мед, ее вкус был солоноватым и очень интимным. Эллиот медленно опускался вдоль ее тела, целуя каждую складку и выемку, касаясь их кончиками языка и носа. Испытав оргазм, Вэл подняла глаза, которые больше не были тусклыми, но оставались какими-то прозрачными, будто стеклянными.

И вдруг она увидела в его лице то, что заставило ее оттолкнуть его и откинуться на диван. Взгляд ее теперь был каменным.

– Это была ложь, не так ли? – тихо спросила она.

– Что?

– Вот это. Прямо сейчас.

И это было так. Секс не был ложью, но ею была нежность. Ему даже не пришлось отвечать.