Человеческая нервная система развивалась, реагируя на достаточно малый набор визуальных, слуховых, имических и физических раздражителей. Колонизация иных миров иногда приводила к тому, что некоторые органы чувств лишались даже этого в условиях жизни в крохотных искусственных обитаемых зонах. Здесь же произошло обратное. В одиннадцатимерном пространстве этого собора все нервные окончания испытывали воздействие феноменов, аналогов которым не было в памяти человеческой нервной системы. Лиловые пятна в визуальном канале, напоминающие интерференцию. Омерзительная мешанина фантомных вкусов. Мозг Homo quantus был в состоянии создать алгоритмы выделения ложных сигналов или уйти в savant, если потребуется. А вот Иеканджика, Стиллс и даже Святой Матфей подверглись этому удару по полной.

Иеканджика какое-то время сидела, широко открыв глаза и крепко сжав губы, но быстро справилась с собой, и выражение ее лица стало спокойным настолько, что даже Белизариус не мог судить, нервничает ли она. Сидящая рядом с ним Касси, уже вошедшая в savant, начала выдавать навигационную информацию.

Полная остановка. Разворот на сорок пять градусов по оси q. Полная остановка. Разворот на сорок пять градусов по оси r. Двести метров в секунду двадцать восемь секунд, развернуть катер на сто восемьдесят для торможения, полная остановка, следующий поворот.

Белизариус смотрел на Иеканджику. Нельзя допустить, чтобы пребывание здесь под таким воздействием навредило ей. За окнами кабины было чуждое и странное пространство – по большей части непроницаемое для обычного человеческого зрения и даже для большинства датчиков. Колеблющиеся полотнища света заполняли внутреннее пространство врат времени. Оно было холодным, как темная расщелина в астероиде, но мимо катера временами пролетали гамма-лучи и даже античастицы. Еще более странным, чем визуальная картина, было зловещее ощущение от разворачивающихся вокруг дополнительных измерений. Вероятно, у Иеканджики немного скручивало живот, оттого что зрение и центр равновесия не могли обработать поступающую информацию.

Было бы неправдой сказать, что они с Кассандрой иммунны к воздействию гиперпространства. Они были способны рационализировать, а затем разделить между собой эти ощущения, но дополнительные органы чувств создавали дополнительные слабые места. Гравитация и электромагнитные поля распространялись в одиннадцатимерном гиперпространстве иным образом, нежели в обычном, более того, эти закономерности менялись в зависимости от того, по какой из осей пространства они перемещались. На отдельных участках траектории на короткое время возникали два временных измерения вместо одного, и ощущение в магнитосомах в эти моменты Белизариусу не нравилось.

Интересно, что Иеканджика обо всем этом думает. Злится ли она до сих пор, что все это враждебное пространство и время более ей не принадлежат? Или вовсе не думает о том, где они находятся, заняв голову мыслями о том, что им предстоит увидеть в прошлом, тридцать девять лет назад? Напряжение выдавали лишь ее пальцы, крепко сжимающие подлокотники кресла.

– Мистер Архона, – заговорил Святой Матфей через имплант в ухе Белизариуса. – В кристалле данных, который передала нам полковник, есть спящий вирус, предназначенный для заражения системы катера. На определенном этапе он должен начать передавать Союзу сигналы для наведения.

«Ты нейтрализовал его?» – спросил Белизариус, набрав текст на планшете.

– Конечно же, – ответил Святой Матфей. – Но если мы не можем ей доверять…

«А мы и не собирались этого делать. От нас этого не ждали, и она мне тоже не доверяет».

– Чё за долбаное место… – сказал Стиллс.

– Ты в порядке? – спросил Белизариус.

– Я всегда, нахрен, в порядке, но у меня странные фантомные данные на датчиках. У тебя в заднице нет в запасе физической теории, почему это место отражает наши изображения?

– Я ничего не вижу.

– Слабые, нестабильные, иногда больше, иногда поменьше, – сказал Стиллс, меняя изображение на голографической проекции. Нечеткое изображение трубы, в нескольких километрах позади, которое сначала увеличилось, а потом сжалось. Практически идентичное в размерах «Расчетному риску», хотя дополнительные измерения странным образом влияют на перспективу и относительность.

– У меня хорошее чутье на эхо, и эха тут никакого нет.

Что бы это ни было, оно исчезло и больше не появлялось.

– Пока что, путешествуя через врата, мы не выяснили, какие виды визуального и электрического эха могут существовать внутри их, – ответила Касси с еле ощутимым энтузиазмом Homo quantus, находящегося в savant. – Старались держаться в стороне, чтобы избежать парадоксов. Что, если только что ты видел нас, возвращающихся обратно?

Белизариус глядел на пустое изображение, потом проверил его в других областях спектра, глядя на поток искаженной информации от датчиков, не предназначенных для работы в таких условиях. Ничего.

– Бли-и-и-н, – проговорил Стиллс. – Принцесса, не надо мне такой хрени. Мне не улыбается повстречать второго себя.

Кассандра продолжала выдавать навигационную информацию. Остановки, повороты, разгон и торможение по всем осям, от которых даже Белизариусу стало немного дурно. Однако изображение наконец изменилось, и где-то в двухстах метрах впереди появился плоский овал. «Расчетный риск» развернулся в последний раз, и овал принял знакомые очертания входа врат времени.

– Выход в прошлое? – тихо спросил Святой Матфей.

– Выход на тридцать девять лет в прошлое, на планете, где Союз нашел врата времени, – ответил Белизариус.

Никто не сказал ни слова. Белизариуса начало окутывать ощущение неопределенного страха.

– Да ладно! – громко сказал Стиллс. – Расскажешь, и не поверит никто.

Белизариус на мгновение взял Касси за руку, и та слегка сжала его ладонь в ответ, несмотря на то что находилась в savant.

– Вы готовы, полковник? – спросил Белизариус.

Иеканджика прищурилась, вглядываясь в странный полумрак за окнами кабины. И коротко кивнула.

Белизариус с Иеканджикой закрыли герметичные замки на груди и перчатках скафандров. Теперь Белизариус стал рядовым Уэду Абугало, а Иеканджика – капралом Упенью Маньика. У Иеканджики слегка дрожали руки; настолько слабо, что вряд ли кто-то заметил, даже Касси в состоянии savant. А Касси никогда не училась интерпретировать язык человеческого тела. Уилл Гэндер научил Белизариуса воспринимать все это, общаясь с лохами, так что он состояние Иеканджики заметил.

Белизариус снял Святого Матфея с пульта управления и надел браслет на запястье, будто служебный. Они изменили внешний вид браслета, чтобы он походил на те, какие носили в Союзе сорок лет назад. Касси протяжно выдохнула, так, как она всегда делала, выходя из savant. Отстегнулась и подошла ближе к Белизариусу. Положила руку на его скафандр на горловине шлема. В ее глазах была тревога.

– Мы будем ждать здесь в течение часа, – сказала она. – Затем развернемся по нужной оси так, чтобы видеть вход «червоточины» на длительном интервале времени, а потому вернетесь вы через два часа, две недели или два месяца, мы вас увидим и двинемся, чтоб подобрать.