Процессия паломников прошла через город Триест. А далее их путь лежал по Хорватии, через горы и леса.

Папа отдал тоненький листочек Иоакиму, а сам углубился в один из больших атласов, которые разложил на секретере Иоакима.

— Вот Венеция. Вот Триест, он на границе с Югославией. А Аквилею не могу найти.

— Но я не уверена, что этот город существует в наше время, надо посмотреть в историческом атласе, — сказала мама.

Папа принес еще один большой атлас, и в нем на разных картах у стран были разные границы, и названия городов тоже менялись с течением времени.

— Найди карту восьмого века, — посоветовала мама.

Папа углубился в исторический атлас.

— Вот она, нашел Аквилею. Это очень старинный город между Венецией и Триестом. Фантастика какая-то...

— Что именно? — спросил Иоаким.

— А то, что и старому Иоанну вот так же пришлось сидеть над этими атласами. Потому что мир постоянно изменяется. Историю можно сравнить со стопкой блинов, лежащих на тарелке, где каждый блин — это новая карта мира и новый пласт времени.

Иоаким взглянул на папу.

— Стопка блинов?

Папа кивнул.

— Недостаточно спросить, где произошло то или иное событие. Также недостаточно спросить, когда оно произошло. Правильный вопрос: где и когда?

Папа положил свои руки на руки Иоакима.

— Представь себе, что перед тобой стопка из двадцати блинов, которые лежат один на другом. Предположим, тебе известно, что на одном из блинов темное пятнышко, но, чтобы найти его, тебе необходимо знать, на каком именно из этих двадцати блинов оно находится и в какой его части. Для этого, вероятно, тебе придется пересмотреть все блины в стопке.

Иоаким кивнул, а папа продолжал:

— Это большое странствие в Вифлеем примерно то же самое, что путешествие сквозь толщу всех двадцати блинов. Ведь Элизабет вместе с другими странствует не только вдоль границ верхнего блина. Она пробирается сквозь всю стопку блинов.

Теперь Иоаким понял, что папа имел в виду.

— Они пробираются в глубь двадцати столетий. В этом атласе находятся карты, по которым можно судить, как выглядел мир в каждое из этих столетий. Я думаю, что Иоанн подолгу рылся в подобного рода «блинных» книгах, то есть атласах.

Тут папа отнял свои руки от рук Иоакима, и при словах «блинные книги» они оба рассмеялись.

Из них троих лучше всех печь блины умела мама. Но она во время их разговора просто сидела рядом и смотрела прямо перед собой. Когда в конце папа щелкнул пальцами, она произнесла:

— Очень важно было бы узнать, существовал ли и в самом деле человек, которого спас ангел в Венеции в семьсот девяносто седьмом году. Как вы думаете, это можно выяснить?

Папа рассмеялся.

— Неужели и ты считаешь эту историю подлинной? — спросил он маму.

У мамы был блуждающий взгляд.

— Нет, не думаю.

Она посмотрела на Иоакима, а потом вновь подняла глаза на папу.

— Если действительно этот человек повстречал ангела, то наверняка рассказал кому-нибудь об этом, например священнику.

И тогда могли появиться письменные свидетельства. Наверное, стоит порыться на книжных полках в библиотеке...

Папа не хотел ни о чем таком слушать. Вместо этого он заявил:

— Сегодня все мы отправляемся в город, там едим пиццу, а потом идем на площадь. Ты помнишь, как выглядит этот торговец, Иоаким?

— Конечно, — ответил Иоаким. — Я сразу же узнаю его. Он говорит как-то странно, он ведь не чистый норвежец.

В тот день в школу за Иоакимом пришла мама. Они поехали в город на автобусе, и там встретились с папой. Потом они сидели в ресторане, ели пиццу и смотрели на площадь перед кафедральным собором.

Во время еды папа то и дело спрашивал:

— Ну как, ты видишь его, Иоаким?

И всякий раз Иоакиму приходилось отвечать отрицательно. Продавца роз Иоанна на площади не было.

В городе они купили красивых маленьких свечек для сервировки стола и несколько рождественских подарков.

Перед возвращением домой они заглянули в ту самую книжную лавку, где Иоаким нашел волшебный календарь. Пожилой хозяин сразу узнал и папу, и Иоакима. Он вежливо поздоровался с мамой.

— Мы снова пришли к вам, — сказал папа. — Мы хотели бы спросить, не доводилось ли вам видеть в последнее время удивительного продавца цветов?

Книготорговец покачал головой.

— Его не было здесь уже много дней. Обычно он появляется гораздо чаше, но именно в это время года всегда куда-то исчезает.

— Понимаете, этот рождественский календарь — прямо-таки настоящее чудо, — стала объяснять мама. — И мы бы очень хотели пригласить этого человека к себе, просто чтобы поблагодарить его.

Они условились о том, что книготорговец попросит Иоанна позвонить им. Ведь он знал, где они живут, а сейчас они оставили Иоанну еще и номер телефона.

Когда они уже собрались уходить, папа спросил:

— Да, еще одно. Откуда вообще этот Иоанн взялся?

Хозяин лавки задумался.

— Сдается мне, он говорил, что родился в Дамаске.

Когда все они сели в машину, чтобы ехать домой, папа замер в задумчивости, барабаня пальцами по рулю. Наконец он повернулся к маме и сказал:

— Если бы мы только смогли найти его...

— По крайней мере, сейчас мы смогли узнать, откуда он родом, — отозвалась мама. — Если не ошибаюсь, Дамаск — столица Сирии?

...Казалось, на него напала икота...

Целый вечер все они говорили только об Элизабет, Иоанне и волшебном календаре. Даже если они и молчали, каждый знал, о чем думают двое других.

Вставая из-за обеденного стола, папа едва не уронил вилку на пол.

— Жаль, что мы не нашли его. Но он ведь хитрая лиса, а хитрую лису так просто не выследить.

Мама сидела, держа в руках газету, но смотрела не в нее, а куда-то в пространство.

— Уже одно то загадка, что бедная девочка так и не вернулась домой.

Иоаким поставил фотографию взрослой Элизабет на каминную полку. И теперь, хотя по телевизору шла интересная передача, он неожиданно оторвался от экрана, взглянул на фотографию и сказал:

— Может быть, она была его возлюбленная.

Мама и папа слышали, что он сказал. Папа отставил свою чашку кофе на маленький столик.