Тут папа с мамой начали препираться и упрекать друг друга, ведь все они опаздывали. Возникло то, что Иоаким называл стрессовой ситуацией, а это самое неприятное на свете.

Иоаким помчался в школу, в его голове вертелось множество удивительных имен и названий. Ведь теперь он увидел на карте все места, где побывала Элизабет.

В школе начались репетиции рождественской пьесы, которую класс Иоакима должен был показать в физкультурном зале в последний учебный день перед началом рождественских каникул. Иоаким должен был играть второго пастуха на поле.

...«Не бойся», — промолвил он кротким голосом…

Папа достал несколько больших атласов, для того чтобы следить за дальнейшим путешествием Элизабет в Вифлеем. Сейчас вся процессия оказалась в Северной Италии, и папа сгорал от нетерпения узнать, каким путем они пойдут дальше.

Маму больше всего поражало, что это удивительное странствие проходит сквозь историю. Они уже оказались в 800 году от Рождества Христова.

Что касается Иоакима, то его занимал вопрос, являлась ли Элизабет в волшебном календаре и вправду той же самой Элизабет, которая оказалась в Риме через много лет после того, как она пропала из большого магазина в Норвегии вместе с ягненком с колокольчиком на шее, который больше не желал слышать шум кассовых аппаратов.

Когда Иоаким проснулся 15 декабря, в волшебном календаре оставались закрытыми всего десять окошек. Он еще не успел приподняться с подушки, а мама и папа уже стояли в его комнате.

Иоаким больше не сердился на них за то, что они открыли секретную шкатулку. Они поступили нечестно, но он простил их. Было невыносимо скучно дуться на них целую вечность. К тому же гораздо приятнее читать о странствиях Элизабет и других паломников, если рядом находятся папа и мама. Как будто у него праздник каждый день до самого Сочельника.

— Ну что же, давайте сразу и приступим.

Мама и папа не скрывали, что для них волшебный рождественский календарь был столь же захватывающе интересен, как и для Иоакима.

Иоаким поднялся на кровати и открыл окошко номер 15. Он с трудом извлек листок, стараясь, чтобы тот не порвался. На картинке было изображено множество небольших каменистых островков и шхер с маленькими домиками на них. Островки купались в лучах яркого солнца.

Сегодня была папина очередь читать. Он чуть ли не выхватил тоненькую бумажку у Иоакима, дважды откашлялся и начал громко и отчетливо читать вслух:

Седьмая овца

Шесть овец, три пастуха, два волхва, два ангела, римский наместник и маленькая девочка из Норвегии вышли к Венецианской лагуне на Адриатическом море.

Они остановились на небольшом холме, откуда открывался вид на лагуну, и Эфириил обратил внимание путников на острова и островки, теснящиеся друг около друга. На многих островках венецианцы построили дома, а на некоторых — даже церкви. Отдельные островки располагались так близко один от другого, что между ними были перекинуты мосты. Повсюду сновали рыбацкие лодки.

— Время сейчас — семьсот девяносто седьмой год от Рождества Христова, — пояснил Эфириил. — Перед нами Венеция в начале своего развития, ведь именно этим именем вскоре назовут объединенные в единое целое сто восемнадцать островов, предки теперешних венецианцев поселились в лагуне, потому что здесь они чувствовали себя защищенными от морских разбойников и варварских племен, которыми все кишмя кишело вокруг, почти сто лет назад венецианцы объединились между собой под властью одного человека — дожа.

— Я не вижу ни единой гондолы, — заметила Элизабет. — И я думала, что здесь должно быть гораздо больше мостов.

Эфириил засмеялся.

— Но ведь ты не в Венеции двадцатого века. Напоминаю, на часах семьсот девяносто седьмой год и люди живут здесь всего двести лет. Но вскоре Венеция уже будет очень густо заселена, так что острова почти сольются между собой.

Пока они стояли так и обозревали маленькие и большие островки, на горизонте появилась баржа, позже она проплыла мимо них. На одном конце баржи была насыпана целая гора соли, а на другом, сгрудившись, стояли овцы. Солнечные лучи едва пробивались сквозь утренний туман.

Человек, управляющий баржой, так перепугался, что закрыл глаза ладонью, откинулся назад и, потеряв равновесие, упал в воду. Элизабет видела, как через несколько секунд он показался над водой, но потом снова исчез.

— Он тонет! — закричала она. — Мы должны спасти его.

Ангел Эфириил уже бросился на помощь. Он пролетел в воздухе над водной гладью, крепко схватил беднягу, когда тот в очередной раз показался над поверхностью, и вытащил его на берег. Тот сильно промок, вода стекала с него ручьями. Эфириил подтащил к берегу и баржу.

Незнакомец, который едва не утонул от испуга при виде ангела, лежал на земле и вовсю кашлял. С трудом переводя дыхание, он произнес:

— Благодарю, благодарю вас...

Элизабет стала объяснять, что они идут в Вифлеем, чтобы поклониться Иисусу, и он не должен бояться их. Умораил начал кружить над ним.

— Не бойся, — произнес он кротким голосом. — Не пугайся. Но тебе не следует выходить в море одному, если ты не умеешь плавать. Ведь ты не можешь рассчитывать, что всякий раз рядом

с тобой окажется ангел или даже двое. Видишь ли... это ведь редчайший случай, когда мы оказываемся рядом.

Судя по всему, увещевания Умораила отнюдь не успокоили несчастного. Но ангелок все продолжал: он легонько потрепал его по щеке и повторил «не бойся» множество раз. Вероятно, на седьмой или восьмой раз это подействовало, так как человек поднялся и ступил одной ногой на баржу. Он взял с баржи маленького ягненка и, держа его на руках, направился к нашим путешественникам.

— Агнус Деи, — сказал он,

«Агнус деи» означает «агнец Божий»; и этот ягненок охотно присоединился к остальным овцам. Навин ударил о землю посохом и провозгласил:

— В Вифлеем! В Вифлеем!

Они вновь поспешили. Впереди всех бежал ангелочек Умораил, за ним семь овец, потом три пастыря, два волхва, Квириний, Элизабет и ангел Эфириил.

В излучине морского залива расположился древнеримский город Аквилея.

На бегу Эфириил указал на монастырь.

— Время — семьсот восемнадцатый год от Рождества Христова, но здесь христианские общины существуют с давних времен.