под старшим сыном, назначенным туда в качестве главного управляющего. Специально, чтобы опыта набирался. Представь себе бойню, которая могла бы там произойти. И вообрази масштабы скандала, который потом случился бы во дворце.

— Тогда его отцу пришлось бы притащить на блюде голову старшего сына и молиться, чтобы его собственную рядом не положили.

— Это в лучшем случае, Ликус.

— Какой прекрасный разумный, с которым мне всё ясно. Давай про следующего.

Глава 2

Предрассветная тишина изредка нарушалась пением птиц. Разожжённый костёр, пять минут назад бывший лишь ветками, небольшим радиусом освещал землю во круг себя и не мог справиться с утренним холодом.

Поёжившись и убедившись, что огонь не потухнет — я направился в землянку. В ней было тепло, хотя печка давно погасла и крохотное оконце под самым потолком всю ночь было открыто. Горящая свеча, стоявшая на печке, тусклым светом освещала беззаботно спящих на нарах разумных. Складывалось впечатление, что от усталости каждый из парней даже не поменял позы, в которой уснул.

Мне нужен был спящий на нижнем ярусе центральных нар. Тот, видел сны о захватывающих приключениях и дальних странствиях, о коварных врагах и прекрасных соратницах, о великих подвигах и грандиозных победах.

— Ридалий, вставай! — я насильно вытащил благородного из-под одеяла. Его сонный несфокусированный взгляд как бы говорил, что владелец тела ещё не в нашем мире. — Спасайся, дикие шибуршунчики нашли нас! Надень боевой котелок, возьми веник, эту дохлую крысу и срочно беги к костру, там тебя не найдут! Только спаси крыску!

Я вытолкнул парня из землянки и прислушался: тихие, неуверенные шаги постепенно отдалялись от входа. Со вторых ярусов Имтар и Лудик вглядывались в полумрак недоумевающими и сонными глазами. Забрим же, спавший в дальней части, так и не проснулся и лишь тихонько сопел. Сказав ребятам, что у них есть ещё время на сон, я сам вышел на улицу.

Свет от костра освещал силуэт человека, слегка раскачивающегося туда-сюда. Взгляд Ридалия медленно плыл от предмета к предмету.

Вот он смотрит на сжимаемый в правой руке облезлый веник, которым вчера подметали пол в землянке и пытается понять: как им можно защититься от неизвестного и грозного врага? Теперь он недоумевающе смотрит на труп жирнющей крысы, что почти всю зиму провела в землянке, сожрала все спрятанные там припасы и когда её заметили — не смогла улизнуть из-за своих габаритов. В голове парня лишь два вопроса: зачем её защищать и что в ней такого ценного? А вот теперь он принюхивается и не осознаёт, почему оставленный в родительском доме боевой шлем пахнет вчерашним ужином.

— С добрым утром, — я подошёл к парню и сняв котелок с его головы.

Он наконец проснулся, и удивлённо посмотрел на меня. И с не меньшим изумлением принялся озираться, пытаясь понять: почему он на улице в каком-то лесу, а не в удобной гостиничной кровати?

— Отдай крысу, она дорога мне как память.

Ридалий вновь посмотрел на меня с немым вопросом. Проследив за моим взглядом, он уставился на свои руки. И с писком дикого хомячка тут же выкинул тушку несчастного животного куда-то во тьму. Он уже хотел следом отправить и веник, но остановился, когда я заставил его пойти умыться водой из ведра. Оставленное на улице, специально для утренних процедур, за ночь вода в нём сильно остыла и бодрила сонный разум. Судя по оханью и лёгкой ругани — не только мне она помогла окончательно проснуться.

Через полчаса, когда солнце наконец выглянуло из-за горизонта, вся наша компания уже сидела вокруг костра. Когда разумный прожёвывает пищу, его мозг обязательно просыпается и начинает контролировать этот процесс — а то и язык можно откусить ненароком. Но парни, хоть уже и покончили с кашей, всё также зевали. И сонными глазами смотрели, как в маленьком котелке варился травяной чай.

Меня не прельщала возможность ждать, когда они раскачаются и наконец проснуться, поэтому я решил немного подтолкнуть их организмы. Я вынес из землянки один из своих бурдюков — тот, в котором всё ещё оставалось немного отвара.

— Давай кружки, — каждому из парней была налита по паре глотков и бурдюк окончательно опустел. Ребята принюхивались к жидкости и с брезгливостью воротили носы. — Она горчит, так что выпейте залпом. А кто не выпьет — не получит к чаю сладкие хлебцы.

Всё ещё оставаясь детьми в душе, они резко оживились при упоминании сладкого, вкус которого не чувствовали со вчерашнего дня, и не раздумывая выпили содержимое. И вполне ожидаемо скривили лица да принялись отплёвываться от неприятного послевкусия. Лишь почувствовав сладость хлебцев, они прекратили сотрясать попусту воздух, а на их лица заиграли довольные улыбки.

Хотя, это были не пшеничные хлебцы, а больше галеты: ведь кроме муки, соли и воды в них ничего не было. Но при замешивании теста в эти галеты добавлен мёд. Именно из-за него так оживлённо хрустели лакомством благородные молодые разумные в мятых одеждах, сидя посреди леса вокруг костра. Это из-за мёда пшеничные квадратики блестели при свете костра и дарили мимолётное наслаждение тем, кто привык к сладкой жизни.

— Ну что, немного проснулись? — ребята утвердительно закивали головами, не пытаясь заговорить с набитым ртом. — Сейчас пока рано идти на порченый луг, поэтому сначала отправимся за травами.

— Но ведь… — Имтар первым попытался возразить.

— Я помню, что вчера сказал. Но ночью было слишком холодно, воду в вёдрах подморозило. Надо дать верхнему слою земли прогреться, иначе на порченом лугу мы увидим только себя.

— Тогда зачем мы так рано проснулись? — раздался голос недовольного Лудика.

— Люблю смотреть, как другие страдают.

— Я ног и так не чувствую, а вы меня ещё и первым разбудили!

— Ничего, Ридалий, скоро почувствуешь. Правда, ещё темно, чтобы выдвигаться, поэтому пока что мы подготовимся к вечеру: обедать всё равно будем рядом с лугом. Сейчас сварим новую порцию чая, подождём пока остынет, разольём по бурдюкам, возьмём сухомятку и пойдём.

— А, чего бы не просто воду?

— Можно и воду, но всё равно её кипятить придётся. Тогда уж лучше чай — он полезней.

— Зачем нам наблюдать какие-то горенья,

Ведь можно взять магическое средство,

Исполнить смысл его предназначенья,

И уйти к тому, что сердце завлекло.

— Ридалий прав, — остроухий махнул рукой в сторону начинающего поэта так быстро, что едва не пролил чай из кружки. — Можно же магическим очистителем воспользоваться.

— Замечательное предложение. Он у тебя есть?

Лудик замотал головой. Я персонально спросил у каждого парня и каждый ответил, что у него нет подобного устройства. Но они с недоумением глядели на меня.

— Вы правильно смотрите и правильно догадываетесь: у меня он есть и сейчас лежит в сумке. Вот только если можно сэкономить заряд, значит — нужно сэкономить заряд. Это одно из базовых правил использования магических инструментов. Так что будем кипятить воду и варить чай, а что б не скучно было — наш начинающий менестрель развлечёт нас.

— Я что ли? — Ридалий своими выпученными глазами мог бы сойти за жабу: уж очень сильно его впечатлило моё предложение.

— Да, ты. Вчера вы так увлеклись рассказом Лудика, что тебе не дали и слова сказать. Где ты провёл вчерашнее утро?

— Все друзья мои хотят хоть раз,

Услышать о бравых похожденьях.

И коль мне нечего утаивать от вас,

Я…

— Ридалий, — у меня заболела голова от этих тупых стихов, — ты лучше навыки поэта прибереги до подходящего момента… — я осёкся осознав, что сам окончательно одурел от происходящего и заговорил в рифму. — Давай ты поупражняешься в стихоплётстве потом, как на луг выйдем. Сейчас как простой разумный разговаривай.

— Я осознал, что требуется от меня,

Хоть сложно в дикой форме изъясняться,

Я… — парень запнулся увидев, как я пальцами стал массировать виски.

— Да что тут говорить? У шлюх он был, — лаконично вывел Лудик.

— В борделе? Обычно, когда говорят фразу «поправить здоровье», то подразумевают поход в питейную.

— А, да! Крестьяне у нас тоже так выражаются.

— Да потому что я спину прямо держать не могу, пока не почувствую горячее лоно! — оправдывался Ридалий. — Иначе мой приятель весь день будет натирать штаны

— Ты всё утро провёл в борделе?

— И будь моя воля, то остался б там на весь день. Как и оставался до этого! — он гордо задрал подбородок. — Со дня моего приезда каждый день хожу!

Воцарившуюся перед