– Вы имеете в виду коттедж? Я не думаю, что что-то могло бы убедить его оставить его. С какой стати ему это делать? Он вполне счастлив.

Графиня посмотрела на нее.

– Это разумный ответ, – сказала она. – С какой стати ему это делать? Я не знаю … я не знаю, что ответить. Но я должна на него обидеться. Знаешь ли ты, что он упорно отказывался прийти и повидаться со мной, хотя я чуть не встала перед ним на колени?

Стелла улыбнулась.

– Он никуда не хочет ходить, – сказала она. – Если бы он куда-нибудь пошел, я уверена, что он пришел бы к вам.

Старая графиня одобрительно взглянула на нее.

– Это было хорошо сказано, – пробормотала она. – Сколько тебе лет?

– Девятнадцать, – просто ответила Стелла.

– Тогда ты унаследовала мозги своего дяди, – коротко ответила старая леди. – Не каждой девушке дано говорить правильные вещи в девятнадцать лет.

Стелла покраснела и оглядела комнату.

Вокруг стояли и сидели десять или двенадцать человек, некоторые из них были красивыми женщинами, изысканно одетыми, разговаривавшими с какими-то джентльменами, но лорда Лейчестера среди последних не было. Она сознавала это, хотя едва ли сознавала, что ищет его. Она гадала, которая из них леди Ленор. К пианино прислонилась высокая светловолосая девушка, но Стелла почему-то не думала, что это знаменитая красавица.

Часы на кронштейне пробили восемь, и она увидела, как граф вынул свои часы и машинально взглянул на них; и когда он это сделал, голос позади нее сказал:

– Ужин подан, миледи.

Однако никто не обратил на это никакого внимания, и графиня ни жестом, ни взглядом не показала, что слышала. Внезапно занавески в другом конце комнаты раздвинулись, и вошла высокая фигура.

Хотя ее глаза были прикованы к другой части комнаты, она знала, кто это был, и на мгновение она не стала смотреть в ту сторону, затем медленно перевела взгляд и увидела, что инстинкт не ввел ее в заблуждение.

Это был Лейчестер!

На мгновение она почувствовала удивление. Она думала, что хорошо его знает, но в это мгновение он выглядел так по-другому, что казался почти незнакомцем.

Она никогда раньше не видела его в вечернем платье, и смена бархатного пальто на строгий, но аристократический черный костюм поразила ее.

Как все хорошо сложенные, хорошо воспитанные мужчины, он выглядел наилучшим образом в платье, которое по моде должно быть вечерним костюмом джентльменов. Она считала его красивым, благородным, в легком, небрежном бархатном костюме, она знала, что он выглядел изысканно в своем вечернем костюме из соболя.

Положив руку на занавеску, он стоял, высоко подняв голову, его глаза не нетерпеливо, а повелительно осматривали комнату.

Она не могла сказать, почему или как она узнала, но она знала, что он искал ее.

Вскоре он увидел ее, и на его лице произошла едва заметная перемена, это была не столько улыбка, сколько выражение удовлетворения, и она снова поняла, что его белый лоб нахмурился бы, если бы там не было той, кого он искал.

Высоким, но твердым шагом он пересек комнату и встал перед ней, протягивая руку.

– Вы пришли, – сказал он, – я думал, вы не придете. Это очень любезно со стороны мистера Этериджа.

Она молча протянула ему руку. Она знала, что проницательные серые глаза пожилой леди, стоявшей рядом с ней, были прикованы к ее лицу. Он, казалось, тоже вспомнил, потому что более спокойным, более обыденным тоном добавил:

– Я опаздываю; это моя обычная ошибка.

–Так и есть, – сказала старая графиня.

Он повернулся к ней с улыбкой.

– Ты собираешься ругать меня?

– Я не люблю попусту тратить свое время, – сказала она. – Подойди и присядь на минутку, если сможешь.

Он взглянул на часы.

– Разве я не заставляю вас всех ждать? – сказал он.

Леди Лонгфорд покачала головой.

– Нет, мы ждем Ленор.

– Значит, ее здесь нет! – подумала Стелла.

– О, Ленор! – сказал он с улыбкой. – Ну, никто не посмеет ее ругать.

Пока он говорил, занавес раздвинулся, и кто-то вошел.

В обрамлении занавеса, который ниспадал за ней малиновыми складками, стояла девушка, еще не женщина, несмотря на все свои двадцать три года, удивительной красоты, с темно—золотистыми волосами и фиалковыми глазами.

Стелла сразу узнала ее по описанию дяди, но не красота удивила ее и заставила вздрогнуть, а нечто большее. Это было безымянное, неописуемое очарование, которое окружало ее; это была грация, которая отличала ее фигуру, саму ее позу.

Она постояла мгновение со слабой полуулыбкой на губах, оглядываясь по сторонам; затем странным движением, показавшимся Стелле самой грацией, скользнула к леди Уиндворд и склонила голову к графине.

Стелла не расслышала, что она сказала, но поняла, что та извиняется за свое опоздание, по тому, как граф, стоявший рядом, улыбнулся ей. Да, очевидно, леди Ленору не стали бы ругать за то, что она заставила ждать ужин.

Стелла сидела, наблюдая за ней; она чувствовала, что ее взгляд прикован к ней, и вдруг осознала, что фиалковые глаза устремлены на нее.

Она увидела, как шевельнулись красивые губы, увидела, как граф ответил, а затем посмотрела, как они вместе пересекли комнату.

Куда они направлялись? К ее удивлению, они подошли к ней и остановились перед ней.

– Мисс Этеридж, – сказал граф своим низким, приглушенным голосом, – позвольте мне представить вам леди Ленор Бошамп.

Стелла подняла глаза и встретилась взглядом с фиалковыми глазами, устремленными на нее.

На мгновение она потеряла дар речи; глаза, такие безмятежные, полные и властные, казалось, искали ее душу и читали каждую ее мысль; читали ее так внимательно и ясно, что ее собственные глаза опустились; затем с усилием она протянула руку, и когда великая красавица мягко закрыла ее, она снова подняла веки, и так они стояли, глядя друг на друга, и лорд Лейчестер стоял рядом с характерной улыбкой на лице.

Глава 11

Когда Стелла подняла глаза на великую красавицу, она впервые почувствовала, что ее собственное платье, каким бы красивым оно ни было, было всего лишь атласным. Раньше она этого не осознавала, но сейчас почувствовала это в присутствии этой изысканно одетой женщины. По правде говоря, леди Ленор была хорошо одета; дело было не только в том, что ее костюмы были куплены у Редферна или Уорта, а ее шляпки – у Луизы, но Ленор овладела искусством носить работы этих мастеров. Когда смотришь на нее, невольно вспоминается высказывание француза о том, что мир делится на два класса – людей, которые просто одеты, и людей, которые носят свою одежду. Леди Ленор принадлежала