Двенадцатый век…

Близился рассвет, дым рассеялся. Они стояли в центре круга, который выжег в лесу её гнев. Ведьма испепелила нападавших, но уберегла от сокрушающего белого огня тех, кто пришёл на её зов. Семь мужчин опустились на колени перед ней, повинуясь и благоговея.

«Я люблю тебя, я с тобой!» – звучало в голове каждого, зачаровывая, когда один из них закричал и забился в припадке, скрывшись в облаке плотного серого тумана.

Среди камней и прошлогодней листвы вперемешку со старой хвоей остались только обрывки ткани и ремней. Под огромным медведем, поднявшимся из растворившейся пелены, вздрагивала земля. Он тряс головой, глухо рыча, делал шаг то в одну сторону, то в другую, не зная, не понимая, что с ним.

Люди в страхе ощетинились копьями и мечами, они не верили своим глазам. Только что на этом месте стоял их соратник-скотт, с которым они несколько дней делили дорогу и огонь, который тоже откликнулся на неведомый призыв. Он помог вызволить с костра ту, что сейчас стояла перед ним в свежей коже, без волос и ресниц, обернувшись серым холстом. Её ожоги таяли, раны затягивались, кости снова были целы, женщина глубоко дышала.

Когда рыцарь и близнецы собрались атаковать чудовище, остановила их, вскрикнув и подняв руку, бесстрашно шагнула к медведю. Елена мысленно заговорила с ним, успокаивая, и зверь внезапно застыл, прислушавшись. Одной рукой она придерживала на груди полотно ткани, а другую протянула к животному, дав ему принюхаться, коснуться пальцев чёрным мокрым носом. Улыбнулась и тихо погладила широкую тёплую морду.

«Всё хорошо! Это всё ещё ты! Я люблю тебя! Всё хорошо! Слушай меня! Это тоже ты! Ты прекрасен!».

– Ты должна прогнать его! – рядом с вооружённым крестоносцем встал чернобородый богатырь.

Родной язык спустя столько лет звучал приятно, но не настолько, чтобы во всём слушаться его. И она обернулась, чуть нахмурившись, и ответила по-русски, только ему.

– Нет! Он один из вас, и поэтому останется! Вы поладите.

– Это животное, ты же видишь! – Андрей сделал два шага к ним. – Он опасен!

– Он покорен и смирен! И будет таким, если только не вынудишь его обороняться! – Елена чуть повысила голос.

Медведь, почувствовав её настроение, фыркнул, переступая с лапы на лапу, и угрожающе поднял голову, чуя противника. Остальные, не понимая речи, следили за спором настороженно, были готовы в любой момент ввязаться в драку.

– Нет!

Андрей покрепче перехватил тяжёлый топор и с криком бросился вперёд, ожидая привычного звука, с которым лезвие входит в тело, и плеска первой крови! Но к его изумлению мягкая густая шерсть медведя отразила оружие, будто бы он рубил не мех, а камень! Ответный удар огромной звериной лапы отбросил богатыря в сторону.

Елена, обхватив двумя руками лохматую морду монстра, повисла на нём, останавливая и усмиряя. Едва не стряхнув её с себя, он зарычал и со стоном погрузился в облако серого тумана. И через несколько мгновений она уже держала в объятиях обнажённого человека, плачущего, сжимающего руками голову в спутанных волосах, страдающего от жуткой боли. Утешала, унимая жгучую ломоту в его висках.

Потом чуть повернулась к тройняшкам, зная, что они услышат её без слов: «Вернитесь в город. Найдите одежду! Мне и ему!». О’Лири, дёрнувшись, будто от удара, ошеломлённо переглянулись, поняв, что она обратилась к ним троим одновременно, черноволосый и красно-рыжий послушно исчезли в чаще леса.

Андрей помотал головой, приходя в себя. Почти новая кольчуга и тонкий кожаный чехол, рубашка под ним распороты и разорваны наискосок от плеча к груди, но на самой коже ни единой царапины.

Арман Эмер подал ему руку, чтобы помочь подняться. Несколько лет назад он умер впервые в битве при Арсуфе. Несчастного крестоносца, стенающего и кающегося в исступлённой молитве, нашёл на поле среди трупов хмурый чернобородый варвар с рабским клеймом, беглец, дезертир, скрывающийся из турецкого плена. Оказалось, что он говорит по-французски и по-гречески, немного знает арабский язык. Посланный небом, как посчитал тогда рыцарь, рассказал ему, как сам уже два раза умирал и просыпался. Успокоил и примирил с новой жизнью.

Дальше они пошли вместе. Правда ещё долго потом спорили, божий ли промысел или неведомый чернокнижный ритуал повелел им жить дальше. Они возвращались в родную землю Эмера, русскому давно уже некуда и не к кому было вернуться.

А потом в их мысли и сны ворвался пронзительный вопль. И в эти восемь дней встретили остальных. Мешая норманнские и германские диалекты, сначала договорились с близнецами, похожими на демонов своим удивительным обличием, поняв, что они тоже слышат зов неизвестной женщины, и следуют за ним.

Потом присоединились ещё двое. Маккинли первым встретил Де Ла Рю, чуть не ограбил на большой дороге молодого человека, наплевав на монастырскую одежду, но крик боли и страдания в огненной пытке, звавший на помощь, объединил и направил их. В тот вечер Арман срезал крест с льняной котты. «Теперь мы сами для себя боги!», так ему часто говорил Андрей…

Колычев не обратил внимания на протянутую руку, он встал с земли, впервые чувствуя такой неистовый гнев. Он быстро подошёл к Елене, которая загораживала от него Джеймса, лежавшего в траве без чувств.

– Послушай, ты должна… – начал он, наклонившись и схватив её за левую руку.

Елена истошно заверещала и потеряла сознание от боли. К ней кинулись Тревор и Реми, а Эмер окаменел на месте. Она прижимала к себе руку, ниже локтя повисшую мокрой окровавленной плетью, в предплечье не осталось целых костей, из расплющенных мышц торчали раскрошенные осколки, а раздавленная кожа разошлась кровоточащими обрывками.

Побледневший, в ужасе отшатнувшийся от крика, Андрей в смятении переводил взгляд с изувеченной женщины на свои дрожащие пальцы. Он всегда был силён, но не до того, чтобы калечить одним движением, едва коснувшись! Он же не хотел навредить ей! Колычев шагнул к ней, чтобы как-то помочь, привести в чувство.

– Не смей дотрагиваться до неё! – оскалившийся Тревор встал у него на пути, сжав короткий меч.

– Андре, что ты наделал? – очнулся потрясённый Эмер.

– Я не знаю… Я не хотел! Я не знаю, как это получилось! Я не мог… – он в растерянности повернулся к другу.

– Не прикасайся ни к кому! Это проклятие! – Арман предостерегающе поднял руки и отступил в сторону от него.

Солнечный свет согрел и успокоил. Вернулись близнецы. С городского рынка воры принесли не только одежду, но и хлеб,