Порядок движения и действия при переходе были обговорены заранее. Еще раньше отработана схема движения, варианты прикрытия перехода и запасные пути следования. Операцию прикрывали минометная батарея и три станковых пулемета.

Было тихо. Ночь, правда, выдалась неподходящая, то и дело мелькала луна, освещая землю ровным тусклым светом. Немцы изредка пускали в небо осветительные ракеты, но в стороне. Да где-то на правом фланге километрах в двух редко-редко грохотали одиночные разрывы. Немцы вели пристрелку дивизионной артиллерией.

Прудников и Самохин, приползший сюда вовсе без погон (снял у машины), все чаще посматривали на часы. Другие разведчики – Никифоров, трое его бойцов и двое саперов – лежали молча, не разговаривали, не курили, даже не двигались. Самохин подозревал, что они просто давят ухо. Их самообладанию можно позавидовать.

Титов и Глемм тоже молчали. Они все так же были закутаны в плащ-палатки, капюшоны надвинуты на головы. Для Титова это первый переход, о Глемм и говорить нечего. Но вели себя спокойно.

– Пора! – вдруг сказал Прудников.

Никифоров тут же толкнул ближайшего разведчика, шепнул:

– Приготовились! Работаем.

Самохин придвинулся к Титову, положил ладонь на запястье.

– Ни пуха!

Титов кивнул, поправил плащ-палатку.

– Вперед! – дал команду Никифоров.

Первыми поползли саперы. Нейтралку они уже проверяли, и не раз, но пренебрежение осторожностью недопустимо. Кто знает немцев, вдруг понаставили мин? Хотя наблюдение за этим районом ведется круглосуточно, сюрпризов исключать нельзя.

За саперами поползли разведчики. Потом Титов и Глемм. Замыкал цепочку Никифоров. Самохин и Прудников остались в овражке. Они будут ждать час. Если все пройдет нормально и назад никто не вернется – значит прошли первые посты. А там чуть проще. Лес, болото, множество мелких населенных пунктов…

Разведчики знают расположение частей второго эшелона и тыловых служб немцев, выведут чисто. А дальше уже сами…

Самохин напряженно вглядывался в темноту, но на расстоянии десятка метров уже ничего не было видно. Луна и ракеты не помогали.

– Пройдут, – успокоил Прудников, видевший переживания капитана. – Мои орлы и не такие переходы организовывали. До тыла дивизии доведут. Главное, чтобы твои там не оплошали. Тьфу-тьфу-тьфу!

Самохин промолчал. Этот бравый разведчик считает переход рядовой операцией, проводимой штабом армии или фронта или еще кем. Ему и в голову не может прийти, что от успеха данной операции зависит судьба даже не будущего сражения, а судьба всего мира.

Через полчаса Прудников чуть привстал, вслушиваясь, потом лег обратно и повернул лицо к Самохину.

– Прошли! Теперь к лесу шпарят как пить дать.

– Сколько до леса идти?

– Меньше часа. Все зависит от немцев, есть там кто или нет…

– Ясно…

Видимо, и вправду прошли. Но время не вышло…

Еще через полчаса Прудников тронул Самохина за плечо.

– Все! Они вошли в лес. Можно возвращаться.

Подполковник кивнул и молча пополз за разведчиком к траншеям. Волнение, охватившее его, чуть спало. Машинально передвигая руками и ногами, он двигался точно за капитаном. С непривычки ссадил кожу на левом запястье.

Когда они упали в траншею, к ним подошел ротный командир.

– Все нормально? – спросил он.

– Вроде бы…

Прудников взял у него флягу с водой и сделал три больших глотка. Потом передал флягу Самохину. Тот только сейчас понял, что больше всего хочет пить, и в несколько глотков осушил ее.

– Все, – выдохнул он и вернул пустую флягу ротному. – Пора ехать.

Капитан без слов двинул по ходу сообщения ко второй траншее. Для него дело было сделано. Только подождать своих, и все. А для Самохина, Сочнова и Вадиса все только начиналось…

В управление Самохин вернулся в четвертом часу ночи. Вновь завис в дороге, пропуская длинные колонны пехоты и техники. Вадиса на месте не было, уехал в штаб фронта – вызвал командующий. Сочнов, работавший в своем кабинете, при виде подполковника встал.

– Ну?

– Перешли. Видимо, уже добрались до первой контрольной точки. А там как пойдет!..

Сочнов сел, громко вздохнул и пододвинул к себе карту. Нашел взглядом лес, мысленно провел прямую линию до Локтя. Вроде и не так далеко, но… это на бумаге. А как на деле?

Полковник жестом предложил Самохину сесть и спросил:

– Чаю?

– Неплохо бы. На улице тепло, но что-то подзамерз. Нервы, черт побери!

– У всех нервы! Я вроде другими делами занят, а операция из головы не идет. Чего стоит наша работа, если у Титова ничего не выйдет?

– Лучше не думать. Будем надеяться на успех.

Сочнов взял с подоконника термос с чаем, налил большую кружку, положил туда четыре кубика сахара, вытащил из шкафа тарелку с ломтями хлеба, достал полупустую упаковку сливочного масла. Пока Самохин колдовал с бутербродами, он сложил карту и документы, убрал в сейф. Опять сел за стол и тоже налил себе чаю. Минут десять они молча сидели, пили чай. Потом Самохин глянул на часы, отодвинул кружку и сказал:

– Заеду к Заремному. Скажу, что переход осуществлен. Пусть следит по своей аппаратуре. Кстати, к нему надо кого-то приставить. И чтобы охраняли и присматривали.

– Кого-нибудь из выздоравливающих. Вон Парфенов из госпиталя позвонил, сказал, что ему лучше. Пули из руки и ноги вынули. Кости и крупные сосуды не задеты, хочет вернуться.

– Рано ему еще. Недели две лежать.

– Сбежит, – уверенно сказал Сочнов. – Уже были случаи. Но пока рановато, это да. Ладно, найдем кого-нибудь. Это не самое срочное. Пусть пока Заремный сидит дома. Еду и воду ему будут приносить. Съезди к нему и сразу назад. Пришла новая ориентировка. Немцы забросили еще две группы. Надо организовать поиск…

Самохин вздохнул и встал с табуретки. Операция операцией, а работу никто не отменял. Война продолжается…

Понижающий трансформатор и выравниватель Заремный собрал. Из материалов, предоставленных ему Сочновым, используя «лишние» запчасти от разбитой аппаратуры. Переносной генератор, как его называли местные – «движок», установили в «сенях», там же поставили трансформатор. Теперь лейтенант мог не волноваться относительно сроков действия аккумуляторов и следить за группой противника и за перемещениями Глемм и Титова, сидя в кровати.

Впрочем, сидеть долго он и не думал, на четвертый день после ранения уже потихоньку выходил из комнаты, опираясь на костыль и стену. Раны заживали быстро, хотя не с той скоростью, как раньше. Но дома были условия стационара, процедуры, регенерационные ванны, облучения… А здесь свежего бинта днем с огнем не найти!