Страна спит на фоне отражённого зарева раскалённого графита четвёртого блока, не зная об этом.

С высоты двухсот метров, в багровом небе, пилоты стараются точно попасть мешками с цементом и песком в малиновую смерть, в обезумевший от сотен рентген «мирный атом».

Жизнь гибнет в безумных гамма-полях.

Всё это есть в Интернете, а тогда я смотрел и думал:

– Разорванный квадрат машинного зала! Чёрный провал, гарь, смрад и запах смерти, словно поражённый лучевой болезнью хватает воздух широко открытым ртом, из которого – убийственная вонь разложения.

Забор железобетонный, дорога вдоль до самой реки, зыбкий от высокой температуры асфальт. Тускло блестит поверхность пруда-испарителя.

Дальше – третий, второй, у самой реки – первый блок. И Припять – извивается, убегая, спасаясь, стремится всей массой текучей воды в Днепр.

Пристально смотрел я, вглядывался ниже по течению – там должен быть Киев, но не видно его, только внутренним зрением угадывал контуры города – за сто километров.

* * *

Это страшное вокруг. Оно ощущается внутри. Незримая опасность, убивающая человека. Поразительно – она рождает человеческое в самом человеке. Это единственное спасение от страха. Иначе страх не победить.

Те, кого выселяли. Им сказали, чтобы брали только документы, потому что скоро они вернутся. Специалисты быстро ликвидируют последствия, вымоют, почистят, и – назад.

Наверное, только так можно было убедить людей собраться быстро. Если бы им сказали, что они не вернутся сюда, эвакуация затянулась бы надолго, а это губительно. А так за три с половиной часа вывезли целый город – почти пятьдесят тысяч человек.

Короткий век у этого города – семнадцать лет.

Этот особый язык, набор каких-то символов. Они понятны только тем, кто прошёл, преодолел его – в себе.

Птицы, звери, рыбы, насекомые. Даже обычная трава – у всех своя ниша. И у человека тоже.

Природа создавала человека как венец своего творения, а вышло – на свою же погибель.

Но у человека – самое уязвимое положение. В погоне за комфортом он растерял многие инстинкты самосохранения. Он невежественен по отношению к природе. Это низводит его ниже самых простых, примитивных представителей флоры и фауны.

Человек интеллектуально взбирается выше, выше, и вот – сейчас полетит. Обретёт цветок бессмертия.

Это – здорово!

Коварный змей отобрал цветок у Гильгамеша.

Мечтатель жёстко падает на земную твердь. Притяжение стреножит, подрезает крылья фантазий, цепляет к ногам гири тяготения и ньютоновы законы.

Ноги прорастают корнями и не дают улететь в небо.

И – наоборот. У зла нет периодов распада, полураспада. Оно везде – в колючем воздухе, умах, делах, отношениях, поступках. Невидимое и коварное, как нуклиды, проникающие с кровотоком в мозг, печень, лёгкие. Засоряет «фильтры», поражает мозг и мысли метастазами зла.

Зло взращивается неправдой. Будь добр – говори правду!

В основе небольшого происшествия – ложь, непрофессионализм. Они «многогранны». Каждая в отдельности может быть безобидной, но она тянет за собой другие. Скапливается критическая масса, и происходит катастрофа. Эта лавина уничтожает, сметает на своём пути жизнь. На земле, в шахте, в небе, в горах, под водой – в океанах и морях.

Сценарий написан один для всех катастроф.

Небо безоблачное. Страшная жара. Облака усиленно расстреливают йодистым серебром и ещё какими-то, другими катализаторами.

Так хочется дождя! Стоять, раскинув руки, подставлять лицо небесной влаге.

Говорят, что прямого негативного воздействия на окружающую среду – нет, если объёмы применяемого для этого вещества не превышают полграмма на один квадратный километр.

Летят самолёты, трещат вертолёты, нагоняя опасную пыль.

Кто это проверит? Дано указание – расстрелять!

Прогресс позволяет расстрелять облака. Прогресс – это когда впереди хорошо. Если впереди плохо – это возврат в прошлое. Туда может увлекать лишь ностальгия, воспоминания светлые, с ноткой грусти.

Лучшее – враг хорошего. Вечная борьба за хорошее в будущем искажает смысл нашего предназначения. Делает его бессмысленным. Красивые сказки и радужные переливы вранья похожи на шикарный хвост, за которым прячется уязвимое тельце павлина.

А под хвостом этой красоты прячется жопа – не самое красивое место.

Когда нет ни прошлого, ни будущего, просто хочется немного хорошего – сегодня. Нам приказали – пойдите, узнайте, в чём дело, и сделайте воздух чистым. И воду, и землю, и крыши домов, и сады вокруг. Пусть солнечные лучи, как прежде, греют полезно и помогают созидать, а не убивают нас же самих через линзы заражённых облаков.

Вот и решили там, «наверху», временно убрать облака.

Потом разверзнутся лавинами хляби небесные, перенасыщенные закупоренной влагой тучи, и будем мы брести в палатки по колено в воде, чтобы прилечь на нары и ощущать себя на плоту посередине огромного болота.

Идём, делаем. Для всех остальных.

Ездим в Зону. Уточняем радиологическую обстановку. Производим замеры. Наносим на карту показания приборов, их значения.

Иероглифы невидимой реальности.

Буднично и однообразно. В этом тоже прячется некий героизм. Мы и Зона. Кто кого – перетерпит, переможет.

И мысли лезут в голову – разные. Когда шумит двигатель «бобика», это радостная песня, и надеешься, что он не заглохнет в опасной зоне, и тогда разговаривать не очень хочется, и весь сосредоточен на том, как работает мотор.

Молчим, каждый о своём – молчим и слушаем музыку внутреннего сгорания.

Повесился лейтенант запаса. На гибком, как молодая девичья талия, стволе стройной берёзы. Листочки трепещут, солнечные блики от лакированных крыльев зелёных бабочек-листьев. Идиллия. Растянуться бы на шёлковой траве-мураве и уснуть крепко-крепко. Потом проснуться, а вокруг по-прежнему хорошо, и хочется, чтобы оно продлилось долго.

А пока сопереживаешь природной идиллии, превратишься в мумию. Ведь радиация убивает микробы разложения, гниения нет, станешь нетленным. И сам, и вся живность вокруг.

И будешь торчать идолом, истуканом, божком каменным среди растительного буйства, существующего вольняшкой без людского несообразия и вмешательства в самое запредельное.

Или ещё вариант – взорвёшься от разрушения внутренних связей, развалишься, как бочка, потерявшая стальные обручи-скрепы, распылишься атомами, станешь энергетическим планктоном для космоса, инопланетян.

А рыбы в реке – обычные с виду, только кушать их не надо.

Здесь у нас в чистой зоне банька. Оборудовали из проварочной камеры. Тесновато, два-три человека за раз, больше не войдёт. Двери задраишь, терпишь во влажном пару. Хорошо!