— Ты слышал о последнем плакате с угрозами? — спросил Сесиль.

Поули сел, покачав головой.

— Вот уже месяц в городе появляются анонимные письма и стихи, сулящие смерть всем чужеземным ремесленникам, если они немедленно не покинут Лондон. Вчера ночью самый злобный был приколочен к стене голландской церкви на Брод-стрит. С угрозами перерезать им глотки, пока они будут молиться.

— И королева…

— Разгневана, — нетерпеливо перебил Сесиль. — Меня беспокоит, что эта угроза была подписана «Тамерлан».

— А! Нищий пастух, завоевавший мир и вознамерившийся выступить против Бога на Небесах. Мне он всегда нравился, — задумчиво сказал Поули.

Сесиль пропустил его слова мимо ушей.

— Рифмованная грязь содержит и другие намеки на пьесы Марло. Ты знаешь его лучше, чем я. По-твоему, это написал он?

— Последнее, что я о нем слышал: он давно уединился где-то за городом, сочиняя новую пьесу или еще что-то такое, — ответил Паули. — По-моему, у него есть поклонник, который ненавидит иммигрантов, или враг, который хочет подставить его под удар. Марло, бесспорно, нравится поражать людей всякими выходками, но он никогда не сделает такой заведомой глупости.

— Совет создал комиссию для расследования подобных призывов, назвав их опасным подстрекательством к анархии.

Откинувшись на спинку, Поули вгляделся в своего патрона.

— Как-то не в вашем духе, чтобы вас заботила чья-то судьба, пусть даже невинного человека. Причем человека, который много лет хорошо вам служит, могу я добавить.

— Марло кое-что известно, — сквозь зубы сказал Сесиль. — Кое-что… компрометирующее.

Глаза Поули вспыхнули.

— А! И под пытками он может проговориться. Так что это?

Сесиль промолчал.

На запястьях Сесиля резко обрисовались кости, заметил Поули, упиваясь этим редким случаем вырвавшейся наружу неуверенности. Хорошенькая дилемма для тебя, а? Я самый способный человек в твоей сети — да и во всей службе, если на то пошло, — но ты мне до конца не доверяешь.

Поули закинул удочку еще раз.

— Сэр, я не смогу помочь, если вы не объясните мне, в чем трудность.

Дергая жидкую острую бородку, Сесиль некоторое время следил, как его попугай что-то расклевывает.

— Ты помнишь операцию с чеканкой монет в прошлом году?

Поули кивнул. Марло отправили в Нидерланды для внедрения в компанию изгнанных английских католиков, злоумышлявших против королевы Елизаветы. Марло и искусный златокузнец занялись подделкой монет. Фальшивомонетничество по английскому закону приравнивалось к государственной измене, так что, занявшись им, Марло доказывал, что он — противник правительства. Но вдобавок Марло в подтверждение своей верности их делу намеревался снабдить заговорщиков кучей поддельных шиллингов. Они, конечно, соблазнятся: заговорщики отчаянно нуждались в деньгах.

План, безусловно, сработал бы, если бы не вмешательство шпиона из сети Эссекса по имени Ричард Бейнс: он пронюхал про фальшивые монеты и подвел Марло под арест.

Марло, всегда сдержанный, объяснил тамошнему наместнику, что монеты он чеканил из любопытства, хотел, дескать, проверить способности златокузнеца и ничего больше. К счастью, наместник предпочел отправить Марло и его сообщника в Англию, а не бросать в темницу, и отослал их прямо в руки казначея Англии, отца Роберта Сесиля. Марло тихо освободили, так что он сохранил свою личину, а сорвавшуюся операцию скрыл мрак неизвестности.

И Поули не понял, чего опасается Сесиль.

— Ну, он мог бы признаться, что чеканка входила в спланированную нами операцию — операцию, которая окончилась жалким провалом. Возникла бы определенная неловкость, но едва ли это причина для серьезной тревоги.

Сесиль сжал губы.

— Все не так просто, как ты думаешь. В то время у меня не хватало денег и… — Он умолк.

— А! Замечательно, сэр! — воскликнул Поули. — Вы велели Марло под шумок начеканить монеты для вас. Немножечко выходит за все пределы, а? Следующий английский статс-секретарь причастился измене. Как волнующе! Я потрясен.

— Но ты понимаешь, что это ставит нас в неловкое положение? — сказал Сесиль сквозь стиснутые зубы.

— НАС? — Поули обожал язвить маленького горбуна, метать дротики в его легендарное самообладание.

— Именно нас, — прошипел Сесиль.

Поули сглотнул следующую напрашивавшуюся насмешку. Излишне раздражать его патрона смысла не имело. Хотя, разумеется, если Сесиль начнет подванивать при дворе, Поули первым спрыгнет с корабля.

— Сэр, наш обаятельный драматург никогда не раскроет ваш секрет, — сказал Поули с преувеличенной беззаботностью. — Если бы он был способен на это, то мог бы продать такую тайну Эссексу за целое состояние. Но он этого никогда не сделает. Видите ли, Марло свойственно то, чего вы никогда не распознали бы. Пусть несколько отступающее от идеального, но у этого человека есть чувство чести.

— Оно вкупе с пенни может вознести меня над Лондонским мостом, — сказал Сесиль, вновь обретший непроницаемое спокойствие. — Но ты серьезно думаешь, будто кодекс чести низкого шпиона поможет мне спокойно спать по ночам?

— Что вы хотите, чтобы я сделал?

Сесиль прокашлялся и сузил глаза.

— Вы же не просите, чтобы я его убил? — Поули медленно покачал головой. — Я презираю убийства. Чувствую себя обманщиком, будто сбрасываю фигуру с доски, чтобы обеспечить себе выигрыш.

— Убийства чреваты всякими неожиданностями. И это может привести к нам. Нет, я хочу наоборот, чтобы ты его оберегал. Будем надеяться, комиссия проявит толику здравого смысла и оставит Марло в покое, но если нет, ты будешь защищать его любой ценой. Как и я. Если он кончит на дыбе, у нас — и я повторяю, у нас — будут неприятности.

— Вот уж никогда не представлял себя в роли ангела-хранителя, — задумчиво произнес Поули, потом пожал плечами. — Что-нибудь еще?

— Да. — Тон Сесиля обрел жесткую властность. — Если ты потерпишь неудачу, я отберу у тебя все, в чем ты находишь радость.

Поули сохранил беззаботный вид.

Но Сесиль еще не кончил.

— А когда ты попросишь меня смилостивиться, я брошу тебя в Тауэр и расскажу Топклиффу, что ты соблазнил его жену.

РИЧМОНД, АНГЛИЯ — СУМЕРКИ

Пара меринов, лоснящихся вороной шерстью, рысила по проселку, таща сверкающую карету цвета лаванды. Внутри заплечных дел мастер ее величества Ричард Топклифф в одиночестве восседал на толстой бархатной подушке, посасывая из серебряной фляжки свое лучшее виски.

Сорок минут назад на крыльце его загородного дома появился гонец с письмом Тайного совета, призывающим его назад в Лондон. Началось важное расследование. Видимо, уже кто-то арестован.