У каменного моста лейтенант приказал остановиться. Зеленые куртки еле стояли на ногах. Карета тряслась по камням где-то за перевалом.

– Рота! – Громоподобный голос лейтенанта заставил некоторых стрелков вздрогнуть. – Оружие на землю!

Стрелки с облегчением уложили на землю тяжеленные ружья и принялись отстегивать штыки и ранцы. Шарп отделил тех, кто утром был трезв, остальным приказал снять шинели и сапоги.

Солдаты решили, что он спятил, но, привыкшие к офицерским причудам, поснимали одежду под мрачным взглядом лейтенанта. На вершине холма показался экипаж, и Шарп рявкнул на стрелков, чтобы они смотрели перед собой и не крутили головой.

– Я никому не разрешал напиваться, – ровным, беззлобным голосом сказал Шарп. – Надеюсь, что сейчас вам плохо.

Стрелки поняли, что гнев Шарпа миновал, некоторые заулыбались, показывая, что им действительно не сладко.

Шарп тоже широко улыбнулся.

– Хорошо. Теперь прыгайте в воду. Все. Солдаты вытаращили глаза. Громыхание экипажа и визг тормозов становились громче.

Шарп зарядил ружье с проворством человека, получившего хорошую армейскую подготовку. Не веря своим глазам, стрелки смотрели, как он поднял к плечу медный приклад и навел ружье на первые ряды.

– Я сказал, прыгать в воду. Вперед! Шарп взвел курок.

Солдаты кинулись в реку.

Высота насыпи под мостом достигала восьми футов, река, вспухшая от талых снегов и дождя, была глубиной фута четыре. Шарп стоял на парапете и следил, чтобы каждый солдат окунулся в ледяную воду. Колеблющихся он подбадривал ружьем:

– Ты! А ну окунай чертову голову! Харпер! Ныряй, дружище, ныряй!

Трезвые, раненые и помилованный из уважения к званию сержант Уильямс избежали кары.

– Сержант! Построить людей на берегу! В три шеренги! Быстро!

Дрожащие стрелки повыскакивали из воды и построились в три шеренги. Карета остановилась, из дверей выглянул взволнованный Джордж Паркер.

– Лейтенант? Моя дорогая супруга очень переживала, что вы оставили нас позади…

Увидев мокрых, несчастных людей, Джордж Паркер осекся. Челюсть его отвисла.

– Это пьяницы. – Шарп говорил громко, чтобы солдаты могли его слышать. – Они нажрались как свиньи, они ни на что не годны, черт бы их всех побрал! Я выжимал из ублюдков проклятый спирт.

Паркер отчаянно замахал рукой, стараясь остановить богохульство, но Шарп отвернулся и скомандовал:

– Раздеваться! Наступила пауза.

– Я сказал, раздеваться!

Солдаты разделись догола. Сорок обнаженных мужчин дрожали под моросящим дождем. Шарп подошел ближе.

– Мне наплевать, если вы все, к черту, сдохнете. – Слова лейтенанта произвели впечатление. – В любой момент – слышите вы, ублюдки? – на этой дороге могут показаться французы. – Шарп ткнул через плечо большим пальцем. – Я решил вас здесь оставить. Все равно вы ни на что не годны. Я думал, что вы стрелки. Я думал, что вы лучшие. Но мне приходилось видеть дерьмовые батальоны ополчения, которые были лучше вас! Я видел дерьмовых кавалеристов, которые больше походили на солдат! – Следующее оскорбление вытерпеть было тяжело, и все-таки Шарп решился: – Я видел паршивых методистов, которые оказались круче вас, ублюдков!

Миссис Паркер распахнула шторки, чтобы положить конец богохульствам, но, увидев голых мужчин, завизжала, и шторки закрылись.

Шарп смотрел на своих солдат. Они попали в беду, оказались далеко от дома и далеко от военных складов, с которых получали еду и одежду. Но они все равно оставались стрелками и подчинялись уставу.

Это слово напомнило Шарпу о майоре Виваре и его трех правилах. С маленькой поправкой они подойдут и стрелкам.

Шарп заговорил менее суровым голосом:

– С этого дня мы вводим три правила. Всего три правила. Нарушите хоть одно – и я вас с грязью смешаю. Ни один из вас не имеет права что-либо украсть без моего разрешения. Ни один из вас не смеет напиться без моего разрешения. И все вы будете драться как черти, когда появится противник. Понятно?

Молчание.

– Я спросил, понятно? Громче! Громче! Громче!

Голые люди прокричали о своем согласии. Они вопили во все горло, лишь бы этот сумасшедший оставил их в покое. Теперь они окончательно протрезвели.

– Сержант Уильямс!

– Сэр?

– Надеть шинели! У вас два часа. Развести костры, высушить одежду. Потом строиться.

– Слушаюсь, сэр.

Карета застыла без движения, кучер-испанец равнодушно восседал на козлах. Только после того, как все стрелки надели шинели, распахнулась дверца и появилась разъяренная миссис Паркер.

– Лейтенант!

Шарп уже знал, чего ожидать от подобного тона. Он круто обернулся.

– Вам придется помолчать, мадам! – Я буду…

– Молчать, черт бы вас побрал! – Шарп пошел к карете, и миссис Паркер, опасаясь насилия, захлопнула дверцу.

Шарп, однако, направился к багажному отделению, откуда вытащил стопку Новых Заветов.

– Сержант Уильямс! Растопка для костров! – Он швырнул книги на лужайку.

Джордж Паркер решил, что весь мир сошел с ума, и хранил дипломатическое молчание.

Спустя два часа стрелки в благочестивом молчании двинулись к югу.

К полудню дождь утих. Дорога слилась с другой, более широкой и грязной, что значительно замедлило продвижение экипажа. Зато, как добрый знак, справа показалась полоска воды. Она была слишком широкой для реки и могла означать либо озеро, либо глубокий, наподобие шотландских, залив океана. Джордж Паркер предположил, что это затопленная долина, а значит, недалеко и море с патрульными английскими судами.

Эта мысль приободрила людей, так же как и места, по которым они следовали. Дорога пролегала через пастбища, иногда перемежающиеся рощами, каменными стенами и небольшими ручьями. Склоны были пологи, попадались богатые с виду фермы.

Шарп пытался припомнить порванную Виваром карту. Выходило, что они значительно южнее Сантьяго-де-Компостела. Покорный вид стрелков приглушил отчаяние прошедшей ночи. Радовала близость моря. Возможно, уже в следующем городке найдутся рыбаки, которые согласятся доставить их на английский корабль.

Шагающий рядом с Шарпом Джордж Паркер жизнерадостно подтвердил:

– Даже если мы не найдем корабль в ближайшем городке, до Лиссабона нам идти не придется.

– Вы уверены?

– В Оронто обязательно будут английские корабли с вином. А до Оронто меньше недели.

Одна неделя до свободы! Шарп радовался как ребенок. Одна неделя быстрого марша в разваленных сапогах. Одна неделя, и больше не надо будет никому доказывать, что он способен продержаться без майора Вивара. Одна неделя дрессировки стрелков, превращения их в боеспособную единицу. Одна неделя с Луизой Паркер, а потом еще две на корабле, идущем на север навстречу бискайским ветрам.