– Нет.

– Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с гражданином Поярковым?

– Мы с ним летели в самолете в соседних креслах.

– «…И совершенно случайно мы взяли билеты на соседние кресла на большой высоте…», – негромко пропел в стороне тот, что размахивал пистолетом, плохо попадая в мотив хита.

Человек-Ухо грозно кашлянул, и пение прекратилось.

– А до этого вы были знакомы с гражданином Поярковым?

– До этого не была.

– То есть вы хотите сказать, что он отдал свои бумаги случайной попутчице? Очень странно. Зачем он это сделал?

– Он боялся их потерять. Попросил меня подержать, а я сунула в сумку и забыла. – Кате не хотелось рассказывать Уху романтическую историю совместного перелета.

– Зачем Поярков дал вам свой адрес?

– А он не давал…

Снова все дружно дернулись и настороженно посмотрели на Катю.

– Как же вы узнали его адрес? – терпеливо продолжал допытываться Человек-Ухо.

– Через диск с базами данных.

– Зачем?

– Чтобы вернуть ему пакет. Кузьмич сказал, что это очень ценная вещь, и он не имеет права ее потерять.

– Кузьмич? Ну-ну… – протянул Ухо недоверчиво. – Передавал ли вам гражданин Поярков еще что-нибудь?

– Да, букет цветов.

– Где сейчас цветы?

– У Лорика. Я их подарила.

– Кто такой Лорик?

– Лорик – женщина Пояркова. Она встречала его в аэропорту.

Очередное дружное подергивание и взгляды четырех пар глаз. Под этими взглядами Катя почувствовала себя Шарлем Перро, Г. – Х. Андерсеном и обоими братьями Гримм вместе взятыми. Великим сказочником. Человек-Ухо вообще сидел с видом Станиславского. Того и гляди закричит свое «Не верю!». Целая гамма чувств – от веселья до негодования – отразилась на его лице.

– Ну, вот что, давайте к обыску приступать. Коля, пригласи понятых.

Коля, певун и владелец пистолета, решительно встал с места, вышел и вскоре вернулся, приведя с собой все ту же Нину и Марию Михайловну. Нина, встретившись с Катей взглядом, потупилась и пошла пятнами. Маленькое свинство по отношению к «хозяйке таксы с шестого этажа», видно, слегка кололо шилом ниже худосочной спины. Мария Михайловна, на глазах которой выросла во взрослую женщину маленькая доверчивая Катюшка, зашла, вытирая глаза чистеньким дешевым детским платочком. Прошаркала старыми войлочными шлепанцами к Кате, обняла пухлыми руками, прижала к мягкой обвисшей груди, к цветному самошитому переднику, погладила по покорно склоненной голове.

– Ну-кась, Катюша, всякие ошибки бывают. Держись, девочка, все наладится…

Мария Михайловна осторожно всхлипнула, опустила глаза вниз, на Катины ноги в колготках и, как встарь, грозно велела:

– Сейчас же тапки надень!

Катя подчинилась.

Мария Михайловна и Нина осторожно сели на край дивана, как две школьницы, выпрямив спины и сложив руки на коленях. Человек-Ухо что-то зачитал им по бумажке, и обыск начался.

До сих пор Катя видела обыски только в кино: вывороченные из шкафов вещи, вскрытые половицы, тщательно простуканные стены, вспоротые подушки и раскуроченные подоконники. Как жалко, как больно стало за свой дом. За любовно созданный уют. Но и обыск был так же нелеп, как и все происходящее.

Сначала Человек-Ухо учтиво поинтересовался, не хочет ли Екатерина Сергеевна выдать что-нибудь добровольно. Катя подумала и не вспомнила у себя ничего такого, что было бы не стыдно предложить милиции. Даже бесполезный перцовый баллончик остался в машине. Можно было бы выдать папино охотничье ружье. Но ружье было все-таки не Катино, и она честно отказалась.

Тогда Человек-Ухо принялся маетно ходить по комнате, передвигаясь от предмета к предмету.

– А это что у вас? Шкаф?… А что в шкафу? Откройте.

Катя открывала по очереди дверцы, выдвигала ящики.

Человек-Ухо лениво заглядывал внутрь, но ничего не трогал и ничем не интересовался. Так они обошли всю квартиру. Шкаф-купе с одеждой на все сезоны. Стеллажи с книгами. Компьютерный стол с установленной на нем машиной. Ноутбук в чехле. Домашний кинотеатр. Полка с дисками и кассетами. Да, начнешь – не остановишься.

Нина и Мария Михайловна словно застыли на диване в неудобных позах, слышались только редкие, сдавленные всхлипы старушки. Подмастерья Уха прилежно что-то писали и разглядывали фотографии. Кате казалось, что никто точно не знает, что же именно все они тут дружно ищут. И ищут ли вообще… Они больше напоминали собой риэлторов, имевших виды на квартиру вместе с обстановкой.

– Есть еще помещения?

– Да, есть еще ванная, – с мстительной готовностью выговорила Катя Уху в лицо. Подскочила к двери в ванную и сделала вид, что собирается открыть. Успокоившийся Боб завозился, подавая голос. Человек-Ухо отпрянул, тряхнул лохмотьями штанов и, быстрее чем следовало, скомандовал:

– Не надо! Там мы смотреть не будем. Коля, ты все записал? Понятые, прочитайте и распишитесь. Здесь и здесь…

Понятые расписались за изъятые у Кати документы, записную книжку, несколько фотографий и пакет с письмами. «Це понятые, це подставные», – с грустью вспомнила Катя фразу из любимого «Места встречи…».

– Екатерина Сергеевна, вам придется сейчас поехать с нами.

– Это куда еще?! Ночь на дворе! – грозно взвилась Мария Михайловна.

– В прокуратуру.

– Зачем?!

– Там с Екатериной Сергеевной побеседует следователь. Вы, Екатерина Сергеевна, ответите на его вопросы и вернетесь.

Катя устало молчала, но Человек-Ухо, отвечая на вопросы своенравной старушки, обращался именно к ней. Кате дольше всего хотелось, чтобы все ушли. Ушли и оставили ее поскорей в покое, наедине с Бобом, диваном, спасительным овечьим теплом пледа. Но было понятно, что уходить одни они не собираются. Придется тащиться к их следователю…

– Может быть, кофе хотите? – Ей самой чашка крепкого кофе была просто необходима, чтобы не заснуть, не впасть в спасительный анабиоз, не провалиться в летаргический сон. А пить одной было неловко.

– Кофе?! – изумился Человек-Ухо.

– Да, есть такой напиток из какао-бобов.

– Нет-нет, спасибо, кофе мы не хотим!..

Что ж, придется обойтись без кофе.

Катя прошла на кухню, села в одиночестве на диван и закурила. Легче не стало, желудок свело судорогой. Следом на запах табака быстро прибежали двое милиционеров.

– Можно нам тоже покурить? – жалобно попросил тот, что помладше. Катя взглянула на часы и с удивлением отметила, что канитель с обыском тянется больше двух часов.

– Конечно, ребята, курите, – миролюбиво разрешила она.