— Правда? — Титов озадачился. — А что тогда?

— Оттянуться по полной программе.

— Интересно, каким образом?

— Посмотрим.

За моей спиной маячил призрак “Всадников Апокалипсиса”, и ябыла совсем не намерена оставлять хоть какие-то козыри в руках бензиновогокороля. Я портила ему всю игру, я шла не с тех карт, ловчила и откровенноподменяла масти. Стандартный план ухаживания рассыпался на глазах, и у Титоване было времени, чтобы придумать новый. Если он окучивает меня, чтобы заполучить“Всадников”, то ничего у него не получится.

Наконец все прилегающее (оно же простреливаемое)пространство было изучено юрким азиатом, и мы забрались в “Мерседес”. Я никогдане была ни валютной проституткой, ни бизнес-леди, и мой опыт ограничивался лишьработягами-“Жигулями”, подержанным “Опель-Кадетом” да снегиревским “Москвичом”.Только раз я прокатилась на “Шкоде” одного приятеля и посчитала это верхомблаженства.

И вот теперь “Мерседес” представительского класса, шикарнаявещь, будет о чем рассказать Лаврухе и Пупику.

Совсем забыла, что через два дня я получу свои деньжата исмогу купить такой же “Мерседес”. И небольшой особнячок в районе Крестовскогоострова.

Я улыбнулась своим мыслям и Алексею Титову заодно.

…Ресторан назывался “Анаис”, и швейцар у входа распахнулперед нами дверь с истинно французской галантностью.

— Ваша частная собственность? — небрежно спросилая у Титова.

— Нет. Я не ужинаю в своем ресторане.

Достойный ответ. Алексей Алексеевич Титов, несмотря на своебогатство, нравился мне все больше и больше. Да что там говорить, к концувечера я почувствовала легкое покалывание в пальцах. Первый признаквлюбленности. Он и сам почувствовал это.

— Ну что, — спросил он, поднимая бокал свином. — Больше не испытываете ко мне классовой ненависти?

— Счастливо излечилась.

В ресторане мы снова перешли на “вы”, это большесоответствовало свечам, неспешной перемене блюд и интимному полумраку.

Он накрыл мою руку своей, и тут я вдруг подумала о до сихпор не всплывавшем настоящем хозяине картины из деревни Лялицы.

Лялицы. Вот что было нашим с Лаврухой упущением. Мы пробиливсе возможные каналы, пытаясь установить принадлежность картины, и непозаботились только о друге Аркадия Аркадьевича Гольтмана. Он может возникнутьв самый последний момент и предъявить права на картину. От этой мысли у меняпохолодел затылок.

— Что с вами, Катя? — встревоженно спросил Титов.

— Мне нужно позвонить.

— Так срочно? — ему явно не хотелось выпускать моюруку.

— Один-единственный деловой звонок.

— В двенадцать часов ночи?

— Я же имею дело с богемой, — пора напомнить ему,что, кроме всего прочего, я являюсь владелицей галереи.

Титов достал из кармана сотовый и протянул его мне.

— Нет. Мне не хотелось бы… Это конфиденциальныйразговор.

— По поводу картины? — неожиданно холодно спросилТитов.

И сразу разонравился мне. Я была лишь средством, цельюоставались “Всадники Апокалипсиса”.

— Именно по поводу картины.

— Надеюсь, вы замолвите за меня словечко? — сразуже сменив тактику и сладко улыбнувшись, спросил Титов.

Я положила локти на стол: классовая ненависть вспыхнула сновой силой.

— Зубки не на Ломоносовском фарфоровом заводеделали? — спросила я.

— Нет.

— Вот что, Алексей Алексеевич, давайте условимся. Есливы так уж фанатично хотите обладать картиной, то роете не в том направлении.Вряд ли я смогу вам пригодиться. Картина уже выставлена на аукцион. Я ничего немогу сделать в обход хозяина. Теперь все решают только деньги.

— Сколько комиссионных вы должны получить в случаепродажи?

— Думаю, это не ваше дело.

— Я дам вдвое больше, если поможете мне заполучить ее.

"Заполучить” было очень точным словом. Титов не смыслилв коллекционировании ни уха ни рыла, вряд ли он даже знал о наличии в историиголландской живописи такого художника, как Лукас ван Остреа. А его треп омиллионе долларов наличными был обыкновенным блефом: даже преуспевающемубизнесмену не так просто вытащить из кармана (или из производства) такую сумму.Но почему он так домогается “Всадников”?

— Говорят, что это створка триптиха, — онвнимательно посмотрел на меня. — Это правда?

— Допустим.

— А еще говорят, что женщина, изображенная наней, — копия вы. Это правда?

Я едва не упала со стула: из инстинкта самосохранения мыделали упор на “Всадников”, по возможности замалчивая Деву Марию. Фотографиикартины нигде не публиковали а цельное представление о доске имели тольконесколько специалистов-экспертов.

— Откуда вы знаете?

— Агентурные данные. Это правда, что вы похожи?

— Слухи сильно преувеличены. По лицу Титова пробежалаедва заметная тень разочарования.

— Зачем вам картина, Алексей? — спросила я. —Вы ведь не коллекционер.

— Собираюсь им стать.

Ну конечно, в богатых домах это считается хорошим тоном.

— Знаете, что я вам посоветую? Если у вас так многолишних денег, начните с Ван Гога. Семьдесят восемь миллионов за вариант“Подсолнухов”, как вам?

— Никак, — честно признался Титов.

— Не любитель Ван Гога?

— Говорят, что это очень редкая вещь. Что этот художникоставил после себя три картины. А эта — четвертая.

— Вы вообще когда-нибудь слыхали о Лукасе ванОстреа? — Мой тон стал подозрительно похож на тон Херри-боя.

— В общих чертах.

Ничего ты не слышал вплоть до последнего благословенногоавгуста. Это и ежу понятно.

— Он не слишком ценится на рынке, — продолжалазапугивать я бензинового короля.

— А почему же за него так много просят?

— Редкая вещь. Ни одной из картин Остреа нет в частнойколлекции, — тут я снова вспомнила деревню Лялицы.

— Вот видите! Ни одной, — Титов удовлетвореннооткинулся на стуле.

Теперь я увидела его насквозь: печень, разъеденная циррозомчестолюбия; легкие, отягощенные кавернами амбиций; и сердце, качающее спесь повенам. Ему необходимо обладать редкой вещью, чтобы утвердиться в собственныхглазах. И в глазах всех окружающих тоже. Представительский “Мерседес” есть укаждого второго, любовница-фотомодель — у каждого первого, а вот картина,которой никогда не было в частной коллекции… Я представила себе загородный домТитова — где-нибудь в освежеванном нуворишами Репине. Или Комарове. Он поставит“Всадников” на каминную полку, между какими-нибудь породистыми пастухом ипастушкой из фарфора. По средам “Всадников” будет протирать от пылидомработница, а по пятницам Алексей Алексеевич Титов займется приемомзарубежных деловых партнеров: “I hope you will fill at home with us”.