Нет, легче уж поверить, что это влияние пуритан, Кромвеля и так далее. Наверняка они сыграли свою роль. Но основа для английского национального характера наверняка существовала и до этого. Ведь сам образ английского джентльмена, сложившийся сначала среди малоземельной или безземельной аристократии, стал затем заветным образцом для всего общества.

Конечно, недаром во всем мире само слово «джентльмен» имеет положительный смысл. Многие тоскуют по этому образу. Не понимают, почему они появились именно в Англии, почему не слишком привились на другой почве.

— Ну и почему же? — ехидно спросила Настя.

— Сложный вопрос, но мне кажется, все дело в свободе. В личном пространстве, которое эти самые малоземельные дворяне так рано получили… И в общей атмосфере в обществе. Если здесь крепостное право кончилось в начале XVI века, представляете? Сколько веков для культивирования человеческого достоинства…

— Не знаю, не знаю… все это высокие слова какие-то… мифология…

— Нет, нет, поверьте, есть очень много реально привлекательного в облике джентльмена, и они вовсе еще не перевелись… Хотя, возможно, и под угрозой.

— Ну а что, мы настолько бездарны, получается, что ничему подобному не можем научиться?

— Подражать непросто… Да и не нужно, наверно. Есть такая занятная книжка — «Человек из Санкт-Петербурга» Кена Фоллета, — сказал Сашок. — Там к главному герою, графу Уолдену, по важному делу приезжает молодой Уинстон Черчилль. Граф не хочет его принимать, но тот привез с собой письмо от самого короля. Русская жена графа приходит в возбуждение, но не хочет этого показать. Не знает, что сказать, и потому говорит: «Это, в конце концов, становится ужасно скучным!» А муж смотрит на жену с недоумением и думает: «Что это она? А, ей, наверное, кажется, что именно так и должна реагировать английская графиня!»

— И что, действительно в подобных ситуациях надо так поступать? — изумленно спросила Настя. — Вот так выделываться? Говорить: «Как скучно», когда хочешь закричать: «Вот это да! Ну и дела!».

Сашок поморщился.

— Выделываться, не выделываться, а своего возбуждения показывать никак нельзя. Это русская графиня усвоила. Но — переборщила. Достаточно было промолчать. Может быть, развести руками. Ну, может быть, фыркнуть как-нибудь многозначительно. Иначе получилось, что она слишком старается, а слишком стараться тоже никак нельзя.

— Господи, какие трудные правила! Просто с ума у вас тут сойдешь! — Настя засмеялась. И снова Сашок невольно заразился смехом. Но потом взял себя в руки.

— Понимаете, тут вот в чем дело. Англичанам нравится, когда соблюдают местные правила. Но рано или поздно наши — да и любые другие иностранцы — непременно наступят на какую-нибудь мину. Не почувствуют тонкой грани. Вот и графиня ее не заметила. И, перестаравшись, изобразила утрированную пародию на англичанку. А это местным уже неприятно. Особенно в такой тонкой области, как лицемерие. Когда так грубо пытаются подражать им, у англичан возникает неприятное ощущение, что их разоблачили, залезли в душу.

— Нет, это все заумь какая-то… Как с ними общаться нормальным людям?

— В каждой стране — свои правила… Это нормально. Знаете, пословица такая есть: «Находясь в Риме, поступай как римляне»…

Настя фыркнула: дескать, не знаю я таких пословиц и знать не хочу…

Но Сашок решил продолжать.

— Если вы встанете посреди улицы и будете рыдать, или хохотать гомерически, или плевать себе под ноги и рвать на себе волосы, то хорошим тоном считается ничего такого не замечать. Правда, если есть основания предполагать, что вы нуждаетесь в карете «Скорой помощи», то тогда могут быстренько подойти и спросить: «A ю олл райт»? Но если вы дадите понять, что с вами все о’кей, то извинятся сконфуженно и поспешат прочь, даже если очевидно, что на самом-то деле вы отдаете концы. Потому что самый большой грех — это лезть в чужие частные дела, нарушать святое — privacy.

— Холодные рыбы, короче говоря, бездушные, — сделала вывод Настя.

— Ну, нет, этого сказать нельзя! Просто все глубоко спрятано, но там, внутри, кажется, творятся процессы сложные и тонкие. Если вы вдруг попросите о помощи, то типичный англичанин может даже все свои дела бросить, пойти показывать вам дорогу, а то и карту из машины достанет и развернет, и так далее. Найденный кошелек, не говоря уже о мобильнике, может для вас сберечь. Копейки на мелочах экономят, противно просто, но, с другой стороны, при малейшей возможности даже в скромный бюджет закладываются расходы на чарити — благотворительность. Мне не раз предлагали помощь — и в долг, и просто так. Моим русским приятелям какой-то не слишком богатый джентльмен, почти с ними не знакомый, некоторое время оплачивал обучение дочери — пока они не стали на ноги. Все равно, говорит, я тысячу фунтов в год выделяю на благотворительность.

— Юродивый какой-то… — пробормотала Настя.

— Да нет, это такие характеры… эксцентричные… Но это все речь о британском среднем классе, а в обществе здесь произошла большая поляризация. Веками ловко высасывали таланты из низших классов, с помощью грамматических школ…

— А это что еще такое? Грамматике, что ли, учат… Так на кой она в современном мире?..

— Нет, нет, какая грамматика… только название такое… историческое. Сейчас их осталось очень мало, но долгие годы они являлись очень важным институтом… О, это такое интересное явление! Такая была губка: выкачивала таланты из нижних социальных слоев.

— Как это?

— А вот так! Самым натуральным образом! Еще есть популярное сравнение — их называют иногда социальной лестницей. Или лифтом. Начиналось это с самого детства. Вот родилось в семье деревенского кузнеца Смита двенадцать детей. Семеро поумирали в раннем возрасте. Но пятеро выживших — крепкие такие ребята. Голод, антисанитария, тяжкий физический труд — все им нипочем. Туповатые, правда, в знаниях не заинтересованные. Не до знаний им, не до абстракций, когда выживать надо. Но есть одно исключение — третий сын демонстрирует явные способности и тягу к учебе. Память отличная. Так вот гены легли. И сельский священник уговаривает родителей отдать его в грамматическую школу. Там образование дают отличное — не хуже, чем в самых дорогих частных школах. И оттуда — прямая дорога в университет. В крайнем случае, если зарабатывать надо начать скорей, можешь в бухгалтеры пойти, в счетоводы. Или в учителя. А то и в банк возьмут, мелким клерком для начала. Но с перспективами. Ведь закончить грамматическую — значит получить на всю жизнь некий сертификат, свидетельство и знаний, и трудолюбия, и упорства. Работу хорошо оплачиваемую найти — не проблема. Работодатели за тобой гоняются, а не ты за ними. Дети сына кузнеца запросто могли подняться еще выше по социальной лестнице. Не успеешь оглянуться, и несколько поколений спустя вон он где, потомок неграмотного кузнеца Смита, — в Кембридже историю преподает, всемирно известный профессор. Или в правительстве решения принимает, а то, глядишь, и в палате лордов заседает, титулом обзавелся и состоянием. Вот что такое грамматические школы. В период расцвета их было несколько тысяч по всей стране. Целая индустрия подготовки управленческих кадров для империи. Год от года вливали в элиту свежую кровь, вычерпывая таланты со дна общества, чтобы не пропадали они даром, а служили усилению могущества и богатства страны и ее населения. Мне кажется, в них, в этих школах, одна из главных причин, почему Британия стала великой, повелевала морями и так далее.