Один из телефонов, стоявших на столе, зазвонил. Старинный телефон с дисковым набором номера – интересно, есть ли в городе хотя бы еще один такой?

– Да. Да, – отрывисто бросал в трубку шеф Виктора, а я размышляла. Мне почему-то казалось, что он говорит правду, что, если бы Сильвестра «убрали» по его приказу, он не стал бы скрывать этого от меня. Но вообще – какой же это страшный человек! Ведь он, при необходимости, пожертвует не только незнакомым ему человеком, таким, как Сильвестр, или, к примеру, я. Он и Виктором так же запросто пожертвует.

– Терехина немедленно ко мне, – бросил последнюю фразу Анатолий Андреевич и положил, наконец, увесистую трубку. Такой если по голове двинуть – мозгов не соберешь. Блин, о чем это я?! Я же не собираюсь бить его телефонной трубкой?!

– Думаешь, какое я чудовище? – он уставился на меня поверх очков. Очков! И это в наши дни, когда операцию по коррекции зрения не делает себе только ленивый или тот, кому нельзя по медицинским показаниям, да и те используют контактные линзы. Он что, на самом деле настолько поглощен своей работой, что до остального ему просто дела нет? Или, просто демонстрирует это всем?

Мое молчание шеф понял по-своему.

– Да думаешь, думаешь, не стесняйся. Только ведь и тебе приходилось убивать, верно? Расстреливать из пулемета, из пушки, давить гусеницами танков… Ты ведь не станешь отговариваться тем, что все это было понарошку, и что ты не считала тех людей по-настоящему живыми?

Я вспомнила неприятный чавкающий звук, с которым под гусеницами моего танка гибли вражеские солдаты, и невольно вздрогнула.

Анатолий Андреевич удовлетворенно кивнул.

– Но ведь это были враги…

– А враги что – не люди, что ли? Но ведь в тот момент ты не думала о том, что у кого-то из них осталась жена и куча маленьких детишек, которым, возможно, после смерти кормильца будет нечего есть. А что у кого-то другого осталась старушка-мать, которая не переживет известия о смерти единственного сына.

– Но это же были враги! Они хотели захватить нашу Родину! Они…

– Да, – мягко и довольно тихо ответил Анатолий Андреевич. – Это – враги. Которые хотели уничтожить нашу Родину. А для меня те, кто хочет помешать нашему проекту, такие же враги, которые хотят помешать мне спасти Родину. Лично я никакой разницы не вижу.

Он замолчал. Я тоже не знала, что сказать. В этот момент открылась дверь и вошел Виктор.

– Наталья, если ты хочешь и в самом деле принести какую-то пользу, тебе придется следовать правилам.

Виктор повторяет это уж не помню в какой раз. Да и мне уже надоело повторять ему, что, по моему мнению, новичков как раз следует «посылать» в самый конец войны, а ему – не надоело возражать, что новичков «откатывают» на сорок первом, максимум сорок втором году.

Однажды он не выдержал и заявил мне, что, если я думаю, что как раз в сорок первом можно настолько повлиять на исторический процесс, то чего ж я так рвусь в сорок четвертый или в сорок пятый. Как ему объяснишь, что мне просто интересно…

Вообще Виктор не в настроении: ему здорово досталось от Анатолия Андреевича за то, что он играет. То есть играл в тот самый день, когда убили Сильвестра, а я повела себя так по-глупому, проследив Витька до его конторы.

К тому же он, кажется, здорово обижен на меня: как я, сволочь такая, могла такое даже представить – что его драгоценный Анатолий Андреевич может быть причастен к убийству Сильвестра. Впрочем, на Анатолия Андреевича я «гоню» зря: нормальный дядька, прикольный даже. Кое-что рассказал мне. Вернее, рассказал-то он довольно много, только вот увлекся настолько, что вскоре я полностью потеряла нить повествования. Вот такое вот я «блондинко». Хотя и шатенка.

Виктору Анатолий Андреевич запретил играть строго-настрого. Это случилось при мне, и он не только не орал, даже не повысил голос, но в кабинете аж холодно стало.

И хотя стало жутко интересно – почему, но спросить Витька я не рискнула.

Зато мне Анатолий Андреевич порекомендовал играть «максимально плотно», и я, как ведомая на заклание овца, даже не подумала возразить. Взяла на работе отпуск, наготовила кучу еды – ведь играть мне предстояло «под присмотром», с этим я тоже не стала спорить. Под присмотром – так под присмотром, мало ли что может произойти, уж больно много они все недоговаривают.

Единственное, на какой «протест» меня хватило – это попытаться убедить Виктора в том, чтобы мне разрешили все-таки влезть в сорок четвертый год.

Но «по-хорошему» не получалось: Виктор стоял на своем, не желая ничего пояснять, а его «отмазка» про новичков была и в самом деле просто «отмазкой». Я – прежняя, такая, какой была всего несколько дней назад, – или закатила бы скандал, или постаралась раздобыть где-то шлем с перчатками и играть самостоятельно. Но сейчас я стала чуть-чуть умнее (ну, а может, мне просто в очередной раз так казалось), и, попросив Виктора сварить мне кофе – он и в самом деле варит его куда вкуснее, чем я, почти не выбирая, ткнула мышкой.

«Валентайн» – не танк, танчик. Маленький – в человеческий рост. Легонький, до шестнадцати тонн не дотягивает. Да и просто – красивый. Или, может, так только я думаю – потому как девушка? Помнится, еще в бытность мою студенткой однокурсники здорово ржали, когда я сказала, что светодиоды – красивы. Все-таки мужики – существа ни разу не романтичные, и в красоте ни хрена не понимают. Загляденье, а не машинка, и я лично надаю по шее каждому, кто скажет мне, что это не так.

Ну, да, конечно, девушки любят маленькие машинки – такие, чтобы их было удобно парковать. Я представила себе, как паркую «Валентайн» на стоянке около работы, и едва удержалась от смешка. А вообще классно было бы – ездить по городу на танке. Хотелось бы мне поглядеть, как бы с меня плату за парковку брали, в тех местах, где ее взимают хрен поймешь на каких основаниях.

Что-то я отвлеклась. О чем это я? А, да, о «валентинчике».

Ездит тихо, в управлении легкий, а пушка – мощная. Просто загляденье. Впрочем, это я уже повторяюсь.

Мы их в училище проходили. То есть не я, понятное дело, а лейтенант Приходько Константин Павлович, девятнадцати лет от роду, выпускник Саратовского танкового училища, в сознании которого я сейчас нахожусь. То есть так Виктор говорит, что – в сознании. А как по мне – так в теле. Я – это что? Я – это и есть та сущность, которую злые умные дяденьки обозвал психоматрицей. Ну, может, не совсем так, но сегодня я злая, и со мной лучше не спорить.

Непонятно к чему вдруг вспоминается книжечка, выданная нам «на самостоятельное изучение» – так сказать, «Руководство пользователя» танка МК-III (Валентин)»: «Помни! Твой танк всегда должен быть готов к бою! Своевременно пополняй боекомплект и заправляй танк топливом, маслом и водой».