Баронесса слушала внимательно. Стало быть, женщина, которая пыталась отравиться из-за графа, – его собственная жена. Ну что ж…

– Я была готова на все, чтобы удержать мужа, но эта змея, Туманова, его буквально зачаровала. Я никогда не видела, чтобы Павел был так кем-то увлечен. Еще и сказал мне с насмешкой, что если я покончу с собой, то только избавлю его от необходимости развода. Конечно, я боролась… Только мерзавка на десять лет моложе меня, гораздо красивее и в тысячу раз хитрее. Если бы она попросила его принести ей на подносе мое сердце… я даже не знаю, что бы Павел сделал. Впрочем, у него и так было мое сердце… Даже когда он добился своего и нас развели. Мы перестали быть мужем и женой, но… Но какое это имеет значение, если любишь?

Графиня замолчала.

– И что было потом? – тихо спросила Амалия.

– Я знаю, о Павле говорят разное. – Екатерина Петровна поморщилась. – Верно одно: мой муж никогда не был глуп умом. Конечно, он понял, что Туманова не любит его и никогда не любила. И избавился от нее. А теперь негодяйка избавилась от него – наверняка с помощью кого-нибудь из своих поклонников.

– Да, но какой ей был смысл убивать графа? Если бы женщина что-то выигрывала от его смерти… допустим, имелось бы завещание в ее пользу, или если бы она была его супругой, к примеру…

– Вы не понимаете, – вздохнула графиня. – Мария Туманова – дрянь, которая пойдет на все, лишь бы добиться своего. Я не удивлюсь, если вдруг всплывет завещание, по которому мой муж все оставил ей. Наверняка Урусов поможет его состряпать, если она попросит… Адвокат всегда делал вид, будто терпеть ее не может, но на самом деле достаточно было раз увидеть, как он на нее смотрит, чтобы обо всем догадаться. Нет, я не допущу! – вскинулась графиня. – Я пойду в суд! Не посмотрю, что у него жена и дети, и перед всей Европой покрою его позором!

– Однако Урусов твердо заявил, что никакого завещания нет и в помине, – быстро вмешалась баронесса. – Один вопрос, Екатерина Петровна. Ваш муж знал, что у Тумановой роман с адвокатом? Или их отношения начались уже после того, как граф оставил Марию?

– Она дрянь! – исступленно повторила Ковалевская. – Дрянь! Но как бы она ни была хитра… Мой муж был умнейший человек. Конечно, догадался… Я так думаю…

«Вот, стало быть, почему покойному графу взбрело на ум разорить Урусова, уговорив его купить заведомо убыточные бумаги… – усмехнулась баронесса. – Однако и мстителен был Павел Сергеевич, да-с…» И все же это ничего не давало Амалии, потому что у Марии Тумановой не имелось никакого мотива для того, чтобы избавиться от графа. Разве что уязвленная женская гордость…

– Скажите, у Тумановой есть кузен? Пьер, точнее, Петр…

– Петя Нелидов, – с отвращением ответила графиня, – дальний ее родственник. Влюбленный дурачок, которого мерзавка пришпилила к своей юбке. Мальчик у нее вроде домашней собачки, если не хуже. Только Нелидов беден, а нищие для нее не существуют. Не думаю, чтобы он сумел чего-нибудь от нее добиться. Как же все это гнусно!

Екатерина Петровна горько покачала головой. Амалия стала осторожно расспрашивать ее, не было ли у графа Ковалевского более серьезных врагов, чем содержанка с уязвленным самолюбием, но собеседница отмахнулась от ее расспросов. Поднявшись с места, женщина подошла к комоду и вытащила оттуда альбом с фотографиями.

– Вот Паша в университете… А тут в тот год, когда мы с ним познакомились… Здесь он вместе с братом… Ой, на этом месте была моя карточка, но он ее выбросил…

Графиня заплакала, не скрываясь, и Амалия, чтобы не восстановить ее против себя, стала вместе с ней смотреть фотографии.

Анатолий Ковалевский был похож на брата, только носил очки и ходил без усов. На другом снимке граф и Урусов стояли вместе, и головой адвокат едва доставал приятелю до плеча. Были в альбоме и портреты родителей, и карточка сестры Павла Сергеевича Веры, которая умерла совсем молодой.

– За неделю до свадьбы умерла, – вздохнув, уточнила Екатерина Петровна. – Я хорошо ее помню, мы ведь дружили… Она скончалась совершенно неожиданно, за столом, во время ужина. Врачи разводили руками и говорили что-то невнятное об аневризме. Паша был просто потрясен и все время говорил, что это несправедливо, ужасно, жестоко – умереть во цвете лет, исчезнуть навсегда… Он очень изменился после смерти Веры, особенно когда ее жених через месяц, что ли, нашел себе другую невесту. Муж стал таким злым, таким циничным… Но я все ему прощала, понимая – это все оттого, что он глубоко оскорблен. И ведь Вериному жениху столь поспешное решение о новой женитьбе не принесло счастья – за неделю до свадьбы его нашли в овраге со сломанной шеей. Молодой человек любил кататься на лошади – и вот… Но местные крестьяне решили, что это Вера ему отомстила за то, что он так быстро о ней забыл, и призвала жениха к себе. Я, наверное, уйду в монастырь, – внезапно сменив тему, заявила графиня. – Надо же, чтобы кто-то молился за Павла, чтобы он знал: здесь его не забывают…

И женщина снова расплакалась навзрыд, закрыв руками лицо.

Домой Амалия возвращалась вконец утомленная. Баронесса чувствовала себя старой и несчастной, а в деле, которое она пыталась расследовать, не было видно ни малейшего проблеска. Раньше ей удавалось хладнокровно вести расследование в любых обстоятельствах, однако глубокое горе графини болезненно отозвалось в ней. Да еще оказавшись на месте преступления, она поймала себя на том, что ей крайне тягостно там находиться. Кроме того, Амалия не любила водку, почти никогда не пила ее, и от непривычки у нее разболелась голова.

«Ничего, – подумала баронесса, – скоро я буду дома, и все мои будут рядом… Кто же все-таки убил графа? Точно не бывшая содержанка – эта женщина в глубине души убеждена, что стоит ей только постараться, как тот, кто ее бросил, с радостью к ней вернется… Тогда кто? И самое главное – за что? А кстати, имеет ли вообще смысл мое расследование? У меня на руках нет практически ничего, а в распоряжении Папийона множество помощников, новейшие достижения криминальной науки и наверняка наказ префекта во что бы то ни стало поймать убийцу… Вот открою завтрашнюю газету, и пожалуйста: окажется там пошлейшая история. К примеру, покойный граф зазвал к себе в гости девицу легкого поведения, та поняла, что в особняке только один человек, и навела на дом дружка, который из ревности убил хозяина. А комиссар Папийон, само собой, на высоте, потому что сумел поймать его в два счета. Слуга не заметил признаков чужого присутствия? Так необязательно же было той девице пользоваться ванной и посудой или терять свои вещи…»

– Приехали, сударыня! – доложил шофер, прервав размышления хозяйки.

Едва Амалия вышла из машины, как к ней подскочил какой-то субъект в потрепанной кепке и сделал попытку ее сфотографировать. Антуан ухватил его за ворот, но тут на тротуаре материализовался другой субъект, с блокнотом и ручкой наготове.

– Сударыня, это правда, что ваш сын поссорился с графом Ковалевским незадолго до того, как произошло убийство? Они оба были влюблены в какую-то певицу?

«Начинается…» – с досадой подумала Амалия.