опубликовала заметку «Поповны и поповичи в школах» за подписью «Группа». В заметке 9 школьных учителей обвинялись в родстве с духовенством. Назывались их имена и фамилии[473]. Секретарь Пензенского окружного союза рабпроса писал 26 марта 1929 г. А.В. Луначарскому о создавшемся нездоровом отношении местной печати к просвещенцам[474].

Многие местные жители (особенно сельские) сочувствовали учителям, уволенным по религиозным мотивам. Житель села Крестовые городища Ульяновского округа писал 18 июня 1929 г. в Наркомпрос РСФСР: «уволена учительница Гуськова (их тысячи) за религиозные убеждения, которых в школе не высказывала, а ходила только в церковь. Это была чудная учительница. Одна из тысячи, она могла овладевать вниманием ребенка, никаких мер принуждения не нужно было»[475].

25 июля 1929 г. президиум ЦКпроса заслушал доклады Московского губпроса, Белорусского профсоюза и орготдела ЦКпроса «о самоочищении рядов союза от “чуждых”». Мосгубпрос отчитался, что за 1928/29 учебный год исключил 19 педагогов. Трое из них исключены по политическим мотивам (не указано, каким конкретно). В Белоруссии за 1928/29 учебный год исключили 44 человека, в том числе и за «религиозную пропаганду»[476]. По этим докладам президиум ЦКпроса 31 июля 1929 г. принял постановление «Об исключении из союза по политическим мотивам». В нем указывалось обратить «особое внимание на необходимость заострения борьбы против враждебных рабочему классу элементов… активно поддерживающих религиозные движения и т. п.»[477]. На ноябрь 1929 г. в Ленинградской организации, по данным печати, зарегистрировано 2 случая исключения лиц, участвовавших в церковном хоре. В Москве за то же время – также 2 случая исключения за участие в религиозных обрядах[478].

Но отражают ли эти цифры подлинное положение вещей? Лучшей гарантией безопасности просвещенцев могло служить их активное участие в антирелигиозной работе и вступление в члены СБ. (Хотя и это не всегда спасало.)

В марте 1929 г. создана ассоциация просвещенцев-антирелигиозников при Московском губернском ДРП. Она планировала координировать действия по антирелигиозному воспитанию с МОНО, просвещенческими ячейками безбожников и Московским советом СБ[479]. Совещание заведующих ДРП Средневолжской области, состоявшееся 27–30 августа 1929 г., предложило «усилить работу по вовлечению наиболее активной части просвещенцев в организации СБ»[480]. На конференции учителей Знаменского района Орловского округа около 70 педагогов (все участники конференции) приняли решение вступить в СБ[481].

Помогать просвещенцам в проведении антирелигиозного воспитания в школе были призваны партийные, комсомольские и другие общественные организации. В начале июня 1929 г., накануне II съезда СВБ, состоялось совещание при АППО ЦК ВКП(б) по вопросам антирелигиозной пропаганды. С основным докладом на совещании выступил Е.М. Ярославский. «Мы считаем одной из заслуг Союза безбожников, – отмечал Е.М. Ярославский, – то, что ему удалось не только поставить вопрос о некоторых изменениях в системе воспитания в школе, но и подвинуть этот вопрос в значительной степени вперед в смысле замены системы безрелигиозного воспитания системой антирелигиозного. Это дело, конечно, нельзя представить себе так, что сегодня решили провести антирелигиозное воспитание, а завтра повсюду будет антирелигиозное воспитание. Тут трудности колоссальные и перед Наркомпросом, и перед школой»[482]. Е.М. Ярославский подчеркнул, что «нужен очень вдумчивый методический подход, чтобы антирелигиозное воспитание в школе не превратилось в мучение для некоторых категорий школьников – к ребенку надо будет как следует подойти»[483]. Насколько «вдумчивым» оказалось антирелигиозное воспитание в школе и сколько страданий принесло детской душе, покажет практика.

II Всесоюзный съезд воинствующих безбожников (10–15 июня 1929 г.) уделил внимание школе в нескольких резолюциях. Резолюция «Об очередных задачах антирелигиозной работы» указывала: «считать особенно важным антирелигиозное воспитание детей. СВБ должен в своей работе добиваться дальнейшего развертывания антирелигиозного воспитания в школах, пропитывания антирелигиозным содержанием всего школьного воспитания»[484].

Резолюция «По работе среди молодежи» в разделе четвертом «Практические мероприятия по антирелигиозной пропаганде среди молодежи восточных национальностей» предписывала «осуществить антирелигиозное воспитание в школе I и II ступени, в семилетках и техникумах, согласно имеющимся методическим указаниям СВБ и Наркомпроса»[485].

В резолюции «По школьной и детской работе» особо говорилось об учительских кадрах: признавалось нецелесообразным предпринимать генеральную чистку учительства, сосредоточив усилия на воспитательной работе. Вместе с тем подчеркивалось, что «активному религиозному просвещенцу не место в работе учреждений народного образования, и в частности учреждений социального воспитания». Снятым с работы религиозным просвещенцам предлагалось не давать возможности устроиться на аналогичную работу в другом месте[486]. В обращении съезда «Ко всем трудящимся» выделялся пункт «Внимание детям и молодежи». «Мы обращаем внимание, прежде всего, на детей – говорилось в нем, – на необходимость вырвать их из-под влияния религиозных организаций… Мы обращаемся к школьным работникам и к самим школьникам, чтобы они дали отпор всякой религиозной пропаганде, откуда бы она ни шла»[487].

После II Всесоюзного съезда СВБ местные съезды безбожников принимали аналогичные решения об отношении к верующим учителям. В резолюции I Ивановского областного съезда СВБ в октябре 1929 г. содержалось требование не привлекать религиозных учителей к работе в школе, а всем организациям СВБ усилить антирелигиозную работу учителей[488]. Совещание при облоно, состоявшееся после съезда, предложило организовать ячейки СВБ в каждой школе, прикрепить к ним активных учителей. При опорных школах планировалось создать методические комиссии по разработке антирелигиозных вопросов, а также большее количество учителей пропустить через антирелигиозные курсы[489]. В резолюции I Ленинградского областного съезда, проходившего 1–3 декабря 1929 г., «О школьной работе» предлагалось «всех работников Наркомпроса, активно участвующих в жизни религиозных организаций (состояние в церковной двадцатке – случай в 76-й школе), а также проводящих программу религиозных идей в учреждениях соцвоса, немедленно же удалить из школ и детдомов»[490].

Неудовлетворенность с состоянием дела на местах побуждала председателя СВБ СССР и Антирелигиозной комиссии при ЦК ВКП(б) Е.М. Ярославского добиваться принятия нового партийного постановления, в котором бы содержались требования к партийно-государственным и общественным структурам усилить антирелигиозную деятельность.

Уже несколько месяцев спустя после принятия циркулярного письма ЦК, 6 июня 1929 г., Политбюро заслушало доклад Антирелигиозной комиссии. Его представил Ярославский[491]. Текст этого доклада не обнаружен. Но из других документов можно воссоздать суть претензий. Судя по частоте заседаний Политбюро, на которых обсуждался вопрос, они заслуживали внимания. Так, на заседании Политбюро 25 июля Ярославский уже представлял проект резолюции о работе АРК[492]. 8 августа Политбюро поручило специальной комиссии выработать проект резолюции по его докладу[493]. 13 августа проект резолюции принят комиссией, за исключением П.Г. Смидовича, входящего в состав комиссии. Он высказал ряд серьезных замечаний[494].

В проекте резолюции, составленной комиссией на основе данных Ярославского, читаем: «Отмечая, что Наркомпрос до настоящего времени совершенно недостаточно продвинул дело антирелигиозного воспитания в школе,